Привокзальная площадь столицы бывшей древней Киевской Руси была окутана вуалью летнего полупрозрачного предрассветного тумана, пронизанного иголками лучей восходящего солнышка. Отступающие перед натиском его разгорающегося света остатки ночной темноты не смогли освежить зной прошлого дня. Прогноз на очередное городское пекло легко угадывался безо всяких метеосводок.
Июль юбилейного для страны Советов года с избытком одаривал киевлян климатом экваториальной Африки. Изрядно надоевшие жаркие дни очень редко слегка остужались короткими дождями. Обильные грозовые ливни, щедро посылаемые небесами в мае и июне, уже не баловали горожан желанной прохладой.
Сообщение о прибытии поезда Мурманск – Киев, объявленное по вокзальному радио, внесло возбуждённо-радостное разнообразие в вялотекущую ночную жизнь киевского железнодорожного узла. Загрохотали тележками грузчики. Засуетились многочисленные встречающие, выделяясь на общем фоне яркими пятнами букетов. Приободрились истосковавшиеся в ожидании вожделенных клиентов таксисты. Перронная суета и вовсе превратилась в хаотическое броуновское движение после появления первых пассажиров, с удовольствием покидающих опостылевшие душные вагоны.
— Послушай, солдат, ты часом не с мурманского поезда? Такси не требуется?
Резкий голос разбитного мужика лет сорока окончательно выбил остатки сна из бывшего обитателя плацкартной вагонной полки. Обращение таксиста было адресовано сержанту, растерявшемуся от непривычной обстановки. Его смущение было вызвано, прежде всего, его собственным внешним видом. В далёком Североморске военная форма была неотъемлемым антуражем, можно сказать, визитной карточкой города. Правда, в столице Северного флота преобладали бушлаты с бескозырками. Тем не менее, серые шинели сухопутчиков тоже вносили разнообразие в гарнизонный колорит.
Тут же всё было совершенно по-другому. Лёгкие летние одеяния горожан затмевали своей пестротой немногочисленные фигуры военнослужащих, прибывших с Кольского полуострова.
— Сержант, тебе куда надо? Дорого не возьму, оплата только по счётчику, — не теряя надежду, продолжал давить на психику водитель «шашечек».
— Мне, вообще-то, нужно попасть на Красную площадь, — робко и неуверенно отреагировал на приставания таксиста сержант.
— А ты часом не перепутал Киев с Москвой? – схохмил шофёр. Но тут же исправил свою шутку знанием местной географии. – Это я шуткую. Тебе нужно на Подол. Там и находится твоя Красная площадь. Слушай, а где твой солдатский скарб? Или военнослужащим срочной службы багаж не положен? – без умолку тараторил разбитной киевлянин.
Салон «Волги» порадовал ухоженностью и чистотой. После вагонного купе он казался изолированной театральной ложей с мягкими креслами. Однако, запах кожаной обивки сидений, смешанный с не выветриваемым бензинным духом, вернул возникшие было фантазии к реальной действительности.
Тихо заурчал мотор, демонстрируя своим ровным механическим голосом благодарность хозяину за заботу и уход. Машина плавно покинула привокзальную площадь. За открытыми окнами легковушки замелькали декорации большого и очень зелёного города.
— Вот сейчас подъёзжаем к бульвару Шевченко, — весело комментировал бодрый голос водителя. – Справа можешь увидеть памятник герою Гражданской войны Щорсу. Согласно истории, он освобождал Киев от петлюровцев. На другом конце бульвара стоит памятник Ленину. Там же находится наша знаменитая Бессарабка. А сам бульвар упирается в начало Крещатика…
Неожиданно голос добровольного экскурсовода прервался паузой, за которой последовал вполне резонный вопрос.
— А ты в Киеве когда-нибудь раньше бывал. А то я тут распеваю как тенор в оперном театре. Ты ведь, наверное, не знаешь, что Бессарабка – это наш самый известный рынок, а Крещатик – главная улица города.
— Да нет, мне приходилось бывать в Киеве ещё пацаном. Нас возили во время летних школьных каникул на различные экскурсии. Группы состояли из учеников разных школ и включали в себя активистов Дворца пионеров города Лебедин.
— Так ты из Лебедина! Значит мой земляк. Я сам из Конотопа, а это же одна область – Сумская.
— Моя мама училась в вашем пединституте.
— Да, тесен мир. Постоянно попадаются пассажиры-земляки. Сумчан в Киеве много. Сам-то ты в Сумах когда-нибудь бывал? Или даже не представляешь, как выглядит наш с тобой областной центр?
Бойкий таксист и его бесконечная говорливость начали утомлять. Пришлось удовлетворить его любопытство знанием сумских достопримечательностей.
— Простите, а вы можете подвезти меня к Владимирской горке? — Неожиданный вопрос пассажира вызвал замешательство опытного водителя.
— Ну, ты, земляк, даёшь! То тебе нужна Красная площадь, то Владимирская горка! Мне, конечно, без разницы. Клиент он ведь как барин. Куда скажет, туда кучер и повезёт. На саму горку не заеду, поскольку это парк, а вот до филармонии довезу. Там пёхом по аллее и дойдёшь до памятника князю Владимиру.
Не зря опытных таксистов считают неплохими психологами. Этот тоже уловил некую смену настроения пассажира. Словесный поток как-то неожиданно прервался. Шофёр сначала полез в бардачок за сигаретами, затем включил автомобильный прикуриватель. Закурил и, не поворачивая головы, грустно заметил:
— К великому стыду, там я ещё ни разу не побывал. Живу в Киеве больше десяти лет и, только знай кручу сутками баранку. А что делать? У меня на шее целая футбольная команда – четверо хлопчиков. Кто будет кормить этих спиногрызов?
Стало совсем непонятно, чего было больше в этом неожиданном откровении киевлянина сумского разлива: то ли гордости за детей, то ли сожаления о своей доле извозчика.
Владимирская горка встретила сержанта тишиной и приятной прохладой. Креститель всея Руси, он же князь Владимир Великий – Красное Солнышко возвышался где-то высоко над головой, на постаменте не менее значительного размера. У подножия памятника пестрело благоуханное красно-жёлтое обилие цветов, раскинувшееся на большой клумбе. Уютные скамейки манили удобной для созерцания панорамой Днепра и шеренгами многоэтажек на левобережье. Великолепное сочетание первозданной зелени и индустриального пейзажа на фоне водной глади могучей реки впечатляло.
Долго любоваться красивым видом не удалось. Безлюдное пространство около памятника заполнили незаметно появившиеся фигуры двух милиционеров. Старшего лейтенанта и сопровождающего его старшину явно заинтересовала странная одинокая фигура, сидящая на скамейке.
— Товарищ сержант, предъявите вашу увольнительную – потребовал милицейский офицер.
Пребывающий в полудремотном, умиротворённом состоянии мозг нашего героя не сразу сообразил, кому адресовано это обращение. Спохватившись, сержант вскочил, попытался козырнуть стражам порядка, но тут же, вспомнив, что фуражка осталась лежать на скамейке, совсем стушевался.
— Да вы не суетитесь – заулыбался старлей. — Меня интересуют ваши документы. Кстати, сержант, а что это за буквы на ваших погонах?
— СФ — обозначают Северный флот, — начал приходить в себя наш знакомый. – Видите ли, я приехал сегодня поездом поступать в Киевское высшее военно-морское политическое училище. Вот моё командировочное предписание.
С этими словами сержант достал из кармана гимнастёрки документы.
— Что-то я не припоминаю, чтобы в нашем городе было такое высшее училище. В Киеве только сухопутные вышки. Правда, на Подоле есть какая-то военно-морская часть, но это не училище.
Командировочное предписание сержанта, очевидно, слегка поколебало веру милицейского офицера в непогрешимости собственных представлений о военных училищах столицы Украины. Свои сомнения он резюмировал коротко и убедительно.
— Видимо, его только что открыли. Раньше у нас такого не было.
Второй участник милицейского патруля, довольно возрастной старшина, решил внести существенную конкретику в рассуждения своего начальника.
— Товарыш старшый лейтэнант. У газэти «Правда» было напэчатано постановление ЦК КПСС о создании у Советском Союзи семи высших военно-политических учылищ. Военно-морское будэ размещено у нашем городи. Там було щэ сказано, шо цэ рэшэние партии приурочено к пятыдесятилэтию Вэлыкой Октябрьской социалистической рэволиции, а цэ будэ у этом году.
У старшего лейтенанта округлились от удивления глаза. По всей видимости, он не ожидал от своего напарника такой демонстрации политической подкованности. Сержанту тоже не удалось скрыть свою растерянность. Но его в большей степени позабавило вкрапление украинских слов в довольно грамотную речь старшины наряду с характерным национальным произношением русской буквы «Г».
— Товарыш старшый лейтэнант. А давайтэ пидвэзэм сэржанта на нашей патрульной машыни до Красной площи. Цэ ж нэдалэко.
Старшину нисколько не смутила растерянность своего начальника. Чувствовалось, что его распирает гордость за своё глубокое понимание державной важности предстоящего исторического юбилея страны.
Подъехавший к закрытым воротам контрольно-пропускного пункта (КПП) милицейский патрульный «Москвич» не остался без внимания. Открылась дверь дежурки и на пороге появился молодой улыбчивый капитан-лейтенант. Повязка на рукаве кителя и висящая на поясном ремне пистолетная кобура свидетельствовали о его причастности к исполнению неких должностных обязанностей. Он не без интереса наблюдал за сценой прощания двух милиционеров с армейским сержантом. Дружеские рукопожатия и похлопывания блюстителей порядка по плечу военнослужащего отвергли его предположения о причастности сержанта к правонарушениям.
Приветливое лицо дежурного по училищу сняло томительное напряжение, вызванное неопределённостью предстоящих событий. Сержант облегчённо вздохнул и направился в сторону капитан-лейтенанта.
— Я полагаю, передо мной стоит очередной соискатель эполет офицера Военно-Морского Флота с дополнительной, но весьма солидной политической накачкой.
Шутливое обращение офицера расслабило сержанта, но не сократило субординацию воинских отношений. Вспомнив про Устав, младший по званию, как положено, представился старшему и протянул ему свои документы.
— Так вы, батенька, служили на моём любимом флоте? Это приятный сюрприз. А где и в какой должности, если не секрет? Хотя, судя по воинским эполетам с эмблемами музыканта, Вы, очевидно, больше причастны к музыке, чем к ракетному оружию.
Весёлые, располагающие к общению интонации раскрепостили сержанта, и он охотно сообщил, что служил в стройбате, который именуется девятьсот тридцать девятым военно-строительным отрядом (939 ВСО). Поведал он также и о своей должности начальника клуба этого самого отряда. По ходу дела упомянул о довольно приличных духовом и эстрадном оркестрах, образованных его стараниями. Заодно прихвастнул своей инициативой по созданию ансамбля строителей, успешно выступавшего на кораблях и в воинских частях Северного флота. Короче, одним махом выложил все свои заслуги в организации художественной самодеятельности в самом передовом флотском стройбате.
— Вот это, батенька, просто замечательно! Думаю, училищу крепко повезёт, если руководству удастся заполучить массовика-затейника вашего уровня. Однако, боюсь, что вам придётся больше заниматься зубрёжкой совершенно других наук, где будут преобладать морские. Петь, плясать и играть на музыкальных инструментах вам позволят только в свободное от занятий время, да и не каждый день.
Размеренная речь каплея окончательно успокоила сержанта. Даже легко улавливая ирония не вызывала настороженности. Обаятельный морской офицер заметно отличался от тех, с которыми приходилось сталкиваться по службе в Североморске.
Меж тем, дежурный, почувствовавший, что перед ним находится доброжелательный и восприимчивый субъект, решил поделиться с неожиданным собеседником своими откровенными мыслями и некоторыми соображениями.
— Пока здесь царит полная разруха. Училище создаётся в полном смысле с нуля. Перестраиваются и приводятся в порядок многие помещения. Приходится заниматься не только приёмом абитуриентов, но и поиском, а также подбором нужных преподавателей. Оборудуются техническими пособиями классы для практических занятий. Вот вчера завезли учебные торпеды для минно-торпедного кабинета.
Меня тоже вовлекли в эту подготовительную карусель. Принимаю участие в разработке непривычных для себя учебного расписания и графика занятий. А ведь это совершенно не моё призвание. В Питере я преподавал штурманское дело во ВВМУРЭ имени А.С. Попова. Предложили переехать в Киев на более перспективную должность старшего преподавателя кафедры кораблевождения. Согласился только из-за болезненной дочери. Врачи рекомендовали нам с женой сменить питерский климат на южный. Теперь вот буду читать вам лекции и вести практические занятия по штурманской подготовке. Ещё неизвестно, какие из вас получатся политработники, а вот штурманов мы подготовим самых настоящих. Скажу вам откровенно, замполитов на боевых кораблях не всегда принимают с уважением. А вот штурмана всегда в чести.
Что-то я заболтался тут с вами. У вас ещё два часа до начала работы приёмной комиссии. Вот к 9.00 и подруливайте. Хотя, зачем вам по городу болтаться. Не дай бог ещё раз прихватит милицейский патруль, — с улыбкой произнёс капитан-лейтенант. – Думаю, батенька, вы будете в большей безопасности, если погуляете по плацу училища. А про ваши таланты я обязательно доложу замполиту учебного батальона. Уверен, что капитан 2 ранга Жуков вас непременно разыщет.
Двор училища приятно порадовал обилием пространства. Общее впечатление портили многочисленные кучи строительного мусора. «Да, прав был каплей. Тут одной уборки не меньше, чем на неделю» — подумал сержант. Мелькнувшая досада не помешала оценить по достоинству, как общий план территории, так и солидную добротность построек дореволюционной поры. Особняком выделялась большое четырёхэтажное здание. Своей величавой колоннадой, фронтоном выходящей на Красную площадь, оно напоминало старые дворцы царских вельмож.
Сержант стоял в нерешительности около входа на КПП, знакомясь с пока чужим для него пейзажем. Созерцание прервалось скрипнувшей дверью дежурки, и за его спиной прозвучал неожиданный вопрос.
— Интересно знать, о чём это мог беседовать с тобой наш капитан-лейтенант?
Удивление, которое испытал бывалый сержант от простецкой хамоватости вопрошавшего, остановило ход умиротворённых мыслей и заставило его обернуться в сторону обладателя звонкого юношеского голоса. Повязка на рукаве белой форменки и палаш, висящий на поясном ремне вдоль качественно отутюженных чёрных брюк, явно демонстрировали принадлежность их обладателя к команде дежурного по училищу.
— Простите, уважаемый, но я что-то не припомню, чтобы мы с вами пили на брудершафт.
— Причём тут это. Я же просто интересуюсь, а ты сразу лезешь в бутылку. Понимаю, что нарушил субординацию: ты сержант, а я только старший матрос. Вступительные экзамены, однако, всех подравняют общим званием – курсант. Может, даже попадём с тобой в одну группу, если, конечно, примут.
Бойкий, напористый и деловой хозяин слегка заметных веснушек на курносой округлой физиономии оказался местным старожилом. Он, видимо, решил смягчить некоторую напряжённость, вызванную его бесцеремонностью.
— Давай знакомиться. Меня зовут Николай. Николай Доронин, — добавил он для важности фамилию. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто стало любопытно, чем ты смог так заинтересовать нашего сурового дежурного? Со своими помощниками он не шибко разговаривает. Мы от него за всё время дежурства не услышали ни одного предложения, а тут целая лекция на десять минут.
Старший матрос явно рассчитывал на ответную доброжелательность, но сержант продолжал молча осматривать местные достопримечательности.
— Вижу, тебя смущает захламлённость территории. Так это временное явление. Между прочим, место это очень даже историческое. В древние времена здесь находилась знаменитая Киево-Могилянская академия, где обучался даже Ломоносов. В этих зданиях размещался и штаб Днепровской флотилии. А сейчас отсюда выселяют военно-морскую школу ОСНАЗ, курсантом которой я и являюсь.
С этой аббревиатурой сержант уже был знаком. Неподалёку от Североморска базировалась очень секретная воинская часть, где проходили службу матросы, гордящиеся своим «особым назначением». С начальником клуба «особистов» сержант поддерживал приятельские отношения. От него и узнал, что специалисты части занимаются радиотехнической разведкой, как на суше, так и на различных кораблях и судах Северного флота. Ходят группы ОСНАЗ даже в дальние походы на атомных подводных ракетоносцах.
— Прости меня, Коля, за резкость, уж больно неожиданным стало твоё появление. Да и вопрос оказался из разряда нежданчиков. Меня кличут Александром.
И вновь сержанту пришлось уже в третий раз за утро выкладывать сокращённое до неприличия жизнеописание, заполняя вакуум любопытства нового знакомого.
— Кстати, Коля, куда денется ваша школа с кучей курсантов? Вас переводят в какое-то другое место? А с курсантами что будет? Или они все собираются поступать в политучилище?
— Ну, ты и любопытный. Офицерами решили стать только трое из этого набора. Я тебя с ними обязательно познакомлю. Женя Крыгин, кстати, музыкант, играет на ударных. А школа наша в основном находится на Рыбальском острове, недалеко отсюда. Обычно мы ходим туда пешком, само собой разумеется, строем. Это не просто учебка, а целый городок с казармами, учебными корпусами и жилыми домами. Местные киевляне его справедливо называют ГОНом. Сам понимаешь, что означают эти буквы – городок особого назначения.
— Что же тогда у вас было в этих корпусах?
— На Красной площади готовили радистов, пеленгаторщиков и технарей. В полуциркульном здании находились также офицерские курсы по переподготовке командиров ОСНАЗовских групп.
Шум автомобильного двигателя и резкие звуки сигнала прервали завязавшуюся беседу. Николай бросился открывать ворота. На территорию училища въехал ПАЗик с чёрными номерами, свидетельствующими о его принадлежности к военному ведомству.
— Ура, завтрак приехал, — радостно возвестил новый знакомый сержанта. – Здесь пока камбуз не работает, вот и возят варево с ГОНа.
Из автобуса лениво выползли человек пятнадцать матросов первого года службы. Завершил высадку флотского десанта такой же салажистый мичман. Все его попытки построить полусонное воинство в шеренгу растворялись в атмосфере безразличия и безмятежности. Пофигизм матросской вольницы прекратился только после появления дежурного по училищу. Мичман прорычал непонятно откуда взявшимся командирским голосом надлежащую команду, и аморфная масса превратилась в синюю линию упорядоченного строя.
— Наших привезли – уважительно прокомментировал Доронин развернувшееся на плацу действо. – Учебка каждый день выделяет специальный наряд для помощи строителям. А вот и мои дружбаны. Пойдём, я тебя с ними познакомлю.
Знакомство не состоялось. Через КПП начал проходить народ и Колю срочно потребовали в дежурку. Своё одиночество сержант решил скрасить наблюдением за входящей на территорию публикой. Он с радостью первооткрывателя обнаружил, что гражданские лиц заметно превосходят по численности офицеров и мичманов. Начали появляться и будущие курсанты. Этих выдавали глаза. Их расширенные зрачки, рыскавшие по кучам мусора, хаотично разбросанного по плацу и вдоль стен учебного корпуса, ничего, кроме удивления и растерянности не отражали.
Офицер приёмной комиссии лишних вопросов не задавал. Внимательно проверив наличие требуемых документов, он направил нашего знакомого в санчасть.
— Простите за нескромный вопрос. Зачем в санчасть? Я прошёл полное медицинское обследование в госпитале Североморска.
— Да вы не волнуйтесь, сержант. Вас никто не собирается проверять. Просто наш начальник медицинской службы майор Небукин требует направлять к нему всех абитуриентов. Без его подписи в вашей медицинской книжке вас не допустят до приёмных экзаменов.
В глубине просторного кабинета начмед Небукин смотрелся очень даже солидно. Майорские звёзды на его погонах казались генеральскими. Наверняка, при других обстоятельствах, затрепетал бы и сержант, но ему помешала усталость от череды утренних событий.
— Товарищ сержант, вы пришли на приём к земскому доктору или к майору медицинской службы? Войдите снова и доложите по всей форме Устава.
Заторможенный организм не проявил ни малейшего желания взбрыкивать против слишком жёсткой требовательности окающего начальника йода, карболки и зелёнки. Он пассивно повиновался.
— Ну, вот совсем другое дело. Сразу видно военного человека, — подобрел майор. Дальнейшая беседа проходила в каком-то рваном ритме, где братская фамильярность сочеталась со строгой воинской субординацией. – Медицинская книжка у вас в полном порядке, можете идти.
Сержант облегчённо вздохнул после странного общения с начмедом, но Небукин огорчил его неожиданным вопросом:
— Судя по лирам на ваших погонах вы, очевидно, музыкант?
— В некотором роде да. Служил начальником клуба. Играю на фортепиано, аккордеоне и на духовых инструментах.
— Это просто замечательно, — обрадовался своему открытию начальник санчасти. – Обязательно доложу о вас заместителю командира батальона капитану 2 ранга Жукову.
Впечатлением о посещении главного медика училища захотелось поделиться с Николаем. Тот, сменившись с дежурства, сам разыскал новоявленного товарища.
— Это ты о Небукине. Так он всегда такой чудаковатый. В нашей учебке все уже давно привыкли к его странностям. Не обращай внимания, просто у человека мания величия. Пойдём лучше поищем моих друзей.
Ребят разыскивать не пришлось. Они сами охотились за своим однокашником. Обещанное Колей знакомство состоялось легко и непринуждённо. ГОНовцы оказались славными компанейскими мужиками. Женя Крыгин, действительно, до службы играл в каком-то любительском эстрадном оркестре на ударных. За душой у Лёши Новосёлова увлечений не оказалось, зато он был необыкновенно хорош в общении. Он так внимательно слушал и многозначительно молчал, что сержант даже позавидовал его английской сдержанности.
Эти двое и сообщили новость, породившую кучу предположений не только у сержанта, но и у членов новоиспеченной компании. Оказывается, скопившихся на территории училища абитуриентов повезут после обеда в какой-то летний лагерь.
— Теперь понятно, зачем вчера вечером нашему дежурному звонил начальник штаба полка МВД. Между прочим, речь шла о выделении трёх машин для перевозки людей, — внёс некоторую ясность Доронин. – Видимо, нас поселят в их лагере.
— Ничего не понимаю, откуда взялся какой-то милицейский полк и что это за лагерь? Для преступников, что ли? – заволновался Крыгин.
— Ну, ты, Женька, даёшь! Это же та воинская часть, что расположена почти напротив нашего циркульного корпуса.
— Понятия не имею, о чём ты говоришь. Не знаю я никакой воинской части.
— Ты меня, Крыгин, окончательно добил. Как же ты не знаешь? Вон там, на противоположной стороне Красной площади, сразу же за торговыми рядами, — возбуждался Николай.
— Но я там ни разу не видел солдат, а ты говоришь, что их целый полк, — продолжал удивляться Женя.
— Так они ещё секретнее, чем наша учебка, — прервал своё английское молчание Новосёлов. – Я как-то в увольнении познакомился с тамошним служивым. Оказалось, что полк держат взаперти из-за постоянных тревог. Единственные на всю Украину милицейские военнослужащие только тем и занимаются, что ловят бежавших из мест заключения преступников и усмиряют бунты в тюрьмах и колониях. Сами понимаете, побеги и бузу устраивают не воры-карманники. Как правило, это матёрые рецидивисты. Этим терять нечего. Убивают охранников, захватывают оружие. Вот и появляются периодически на территории полка гробы. Учтите, не на войне, а в мирное время. Это и есть основная и самая главная причина закрытости не совсем обычной воинской части.
Видя удивлённо-сомневающиеся глаза сотоварищей Лёша «Молчун» основательно зацементировал яркую тираду.
— За что купил, за то и продаю.
