Среди врачей, как впрочем, и других специалистов, были оригиналы, существенно отличающиеся от среднестатистического корабельного офицера. Одним из них являлся старший лейтенант медицинской службы Макаров, врач одного из кораблей бригады. По темпераменту он относился не просто к флегматикам, а, если так можно сказать вообще, сильно заторможенным флегматикам. Ничто и никто не мог его заставить проявить эмоции или чувства.
Корабль на боевой службе в Северном море, я на борту в качестве старшего политработника, «обкатываю» замполита корабля, вышедшего впервые в море. Погода прекрасная, тепло, море как зеркало, практически полный штиль, мы с командиром корабля Вячеславом Ивановичем Медведем на ГКП травим байки. Никто не предполагает и ничто не свидетельствует о каких-либо неординарных событиях, тем более неприятностях. На ГКП заходит, вернее медленно «втекает», старший лейтенант Макаров и в свойственной ему манере обращается к командиру.
—Товарищ командир! Разрешите обратиться, мне надо что-то важное Вам доложить.
— Докладывай, доктор, докладывай, — спокойно ответил командир.
—Товарищ командир хочу доложить, что у нас на корабле случилась неприятность, если не сказать об этом большее.
-Что за неприятность?
-Матрос Х. находился на юте, загорал, а потом начал спускаться по трапу в продольный коридор,- монотонно продолжил Макаров.
—Доктор не томи, что случилось? — начал проявлять нетерпение командир.
-Спускаясь по трапу, матрос Х. поскользнулся,- пробубнил доктор.
-Ну и?!- вскричал Вячеслав Иванович.
—Он своей головой пересчитал все балясины на трапе, травма серьёзная, очень тяжёлая. Матрос у меня в каюте, я сделал всё, но я не бог, — закончил доклад Макаров.
— Саша, он жить будет?- с тревогой и надеждой в голосе приглушенно спросил Медведь.
— Будет ли он жить, не знаю, но человеческую речь он уже потерял,- ответил доктор.
Мы с Вячеславом Ивановичем пулей полетели c ГКП в каюту врача, который не спеша последовал за нами. В голове, за десяток секунд пути, пронеслось всякое, врагу не пожелаешь такую ситуацию, боевая служба и ЧП на корабле. Залетаем в каюту и видим, не трагическую, а вполне забавную картину. На диванчике сидит вполне живой матрос Х., держится руками за голову и омерзительно матерится, ведь доктор обработал ему йодом небольшое рассечение на голове.
— И это ты называешь потерей речи?- тихо, с угрожающей интонацией в голосе, через плечо спросил Макарова Вячеслав Иванович.
— Товарищ командир! Я его спрашивал о самочувствии, а он ничего не говорит и только матерится,- невозмутимо ответил доктор.
Напряжение спало, Медведь так ничего доктору больше не сказал, а только махнул рукой и убыл на ГКП. Проблем со здоровьем у матроса не было, но случай запомнился всем. Как только кто-то применял ненормативную лексику, тут же звучало, что ещё один у нас потерял человеческую речь.
