Лучшая пора в Заполярье — это август. Тихие, ласковые, теплые дни. В один из таких дней в гарнизоне подводников встречали из очередного похода атомную подводную лодку под командованием капитана 3 ранга Кислицина.
На пирсе, к которому будут швартоваться покорители глубин — строй моряков, блестят золотом трубы духового оркестра, дожидается своего часа жареный поросенок. У береговой черты друзья, женщины с цветами, дети.
И вот на рейде появляется черная сигара субмарины. С помощью буксиров она аккуратно прижалась к своему причалу. Играет оркестр. По сходне первым сбегает командир, отдает рапорт адмиралу. Потом весь возвратившийся экипаж, кроме вахты, выстраивается напротив встречающих.
Поздравления, объятия, цветы, поцелуи… Все как всегда в таких случаях. Но на этот раз что-то не так. Все очень быстро. Чем-то недоволен адмирал. Стремительно умчались от пирса черные «Волги». В море на корабле что-то случилось! Потерянно и обреченно смотрит вокруг капитан 1 ранга Вепрук, выполнявший на походе обязанности командира-наставника.
Что же омрачило праздник, возвращения к родным берегам?
II.
Вячеслав Германович Вепрук был командиром уже пять лет. Явно «пересидел». Офицеры, которые становятся адмиралами, больше трех лет в командирском кресле не задерживаются. Осознание этого отравляло ему жизнь. А ведь его корабль уже четыре года носил звание отличного.
Причину несправедливости по отношению к себе Вячеслав Германович, конечно же, знал. Никак не налаживалась его семейная жизнь. Но кому какое дело до его личной жизни? Ох, уж эти моралисты!
Видный мужчина — статный, с красивой черной шевелюрой, пышными усами, выразительными голубыми глазами — он пользовался большим успехом у женщин. Его подругами неизменно становились самые яркие из них. Двум своим бывшим женам он уже давно исправно платит алименты на своих дочерей. Его ли вина в том, что эти красотки в его отсутствие в гарнизоне очень быстро окалывались в чужой постели?
Однако самую большую травму он получил от третьей своей жены, Татьяны, бурный роман с которой сопровождался громкими скандалами. Он отбил ее у молодого офицера — своего подчиненного. Но и она как раз накануне выхода на боевую службу без всякого объяснения ушла к своему первому мужу. И Вепрук сорвался — ушел в загул, едва не опоздав к выходу в море.
Рук Вячеслав Германович не опускал. Это не в его характере. Все, чего он в жизни добился, пройдя путь от босоногого деревенского мальчишки до командира новейшего атомного подводного крейсера, достигнуто, как говорится, собственным горбом. И в школе, и в военном училище, и в Военно-морской академии он всегда был отличником. И теперь, являясь командиром подводного крейсера, он давно уже исполняет обязанности заместителя командира дивизии — наставника молодых командиров. Как про него на дивизии говорят, «не вылезает из морей». В среднем выполняет по две автономии в год. Ох, как это не просто. Ему недавно стукнуло 40. Пора подумать и о здоровье.
Но адмиралом он будет! Дело времени. Теперь уже скоро. Самоотверженность офицера, конечно же, замечена. На днях ушло представление на его назначение командиром дивизии атомоходов. Сразу, минуя должности заместителя командира дивизии или начальника штаба. Есть все-таки правда на земле и Бог на небе!
Он знал, что многие его не любят за непреклонность и мелочную придирчивость, но был убежден, что это на пользу делу. Вокруг командира должна быть зона порядка. Иначе нельзя. Став командиром, он возвел между собой и подчиненными непроницаемую стену. При его появлении на плацу ли, в казарме, на корабле, как по волшебству, все выравнивалось в струнку, исчезали не только окурки, матросы и лейтенанты, но и соседние командиры… Пусть учатся, как служить!
В гарнизоне подводников он, наверное, навсегда останется в памяти людей автором таких крылатых выражений, как «Если семья мешает службе — брось семью», «На флоте не бывает больных и здоровых — бывают живые и мертвые», и многих других, которые в военной среде известны давно, но здесь в его авторстве никто не сомневался.
Он вообще был большим любителем цитат и афоризмов и обильно оснащал ими свою речь. И если бы не был он командиром, то люди, служившие рядом, умирали бы, наверное, со смеху. На деле же им было совсем невесело, ибо после таких «проникновенных» речей обычно сыпались наказания и оргвыводы.
Не случайно однажды утром на дверях его кабинета была обнаружена надпись (подредактированная цитата из В. Высоцкого): «Здесь ночью вставала земля на дыбы, и волны ломились о плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы, все судьбы в единую слиты».
В ходе очередного плавания Вячеслав Германович обязан был поставить на ноги еще одного молодого командира, капитана 3 ранга Кислицина. Он знал этого офицера давно и не переставал удивляться, как его все-таки назначили командиром атомохода. Не обошлось тут без «волосатой лапы». Не блестит ни с одной стороны. Волевой компонент отсутствует напрочь. На его корабле и в казарме вечно бардак, личный состав разболтан, неряшлив… Огневые упражнении в этом году он, правда, выполнил лучше его Вячеслава Германовича и, наверно, получит приз главнокомандующего Военно-Морским Флотом за лучшую торпедную атаку отряда боевых кораблей — самым престижный у командиров приз. При мысли об этом у Вепрука портилось настроение. «Везет дуракам и пьяницам», — успокаивал он себя.
Не мог он простить Кислицину демократичности во взаимоотношениях с подчиненными. Выходец из интеллигентной столичной семьи тот со всеми был подчеркнуто вежлив, и, казалось, в пику ему — Вепруку всегда и во всем старательно демонстрировал близость и уважение к людям, опираясь на их совесть и ответственность. Это в наше-то время! Когда «добродетели низложены, кто наглей, тот и умней», когда законом стало правило «всех грызи или лежи в грязи», когда давно уже «каждый за себя — одни Бог за всех». Глупец! Бока еще не мяты…
На праздничных вечерах Кислицин играл на баяне, пел песни, выплясывал вместе со своими офицерами и мичманами. И те, конечно же, вместе со своими женами и подругами были от него без ума. И, несмотря на молодость, был ом гонорист и не в меру разговорчив. Однажды на совещании у адмирала отпустил в адрес Вячеслава Германовича шуточку, от которой вся почтенная публика лежала в лежку от хохота. Ну и, конечно же, у него и красавица жена, и умницы дочки…
III.
Как показали первые недели плавания, экипаж у Кислицина был подготовлен неплохо. Расчет главного командного пункта (ГКП) работал слаженно. Только штурман — капитан-лейтенант Пандин, тоже москвич, — казался каким-то напуганным, безынициативным. С ним надо построже. И еще пытается спорить, учить. Сопляк!
А спор вышел па подходе к проливу, который Вячеслав Германович форсировал уже с десяток раз. Штурман настаивал на всплытии под перископ для определения места по маякам, как того требовала инструкция. Но Вячеслав Германович знал, что необходимости в этом нет. Инструкции, по его твердому убеждению, пишут перестраховщики и кабинетные «крысы», которые давно отстали от жизни и не учитывают появления на кораблях новых приборов и способов определения места. А всплывать на подходе к узкости под перископ, — значит, обнаружить себя. Тут же какой-нибудь Джон, как говорится, сядет на хвост, и тогда успешное выполнение задач боевой службы будет под вопросом. Нет, на этот раз обойдемся без маяков. Ему, как никогда, нужен был полный успех.
Вячеслав Германович, как всегда на командирской вахте в ночное время, развалясь, с закрытыми глазами восседал в кресле посередине центрального поста (ЦП). А это значит, что все идет как надо, все на своих местах. Полный порядок. Он в этом не сомневался. В такие минуты ему казалось, что он полновластный хозяин не только на корабле, но и в океане, и ему подчиняются и ветры, и течения, и приливы с отливами. Мощь корабля давала для таких мыслей все основания.
Посапывают приборы, идут плановые доклады… До форсирования узкости еще два часа хода. Кислицин отдыхает в каюте.
От внимания Вепрука не ускользнуло, конечно, то, что после их разговора со штурманом из центрального поста тут же шмыгнул вниз лейтенант Зарубин — командир электронавигационной группы. «Побежал докладывать командиру», — подумал Вячеслав Германович. И был прав.
Через некоторое время и ЦП стремительно поднялся Кислицин и сразу же прошел в штурманскую рубку. Еще через пару минут прозвучала его команда! «Боцман, всплывать на глубину 100 метров». И ПЛ, находившаяся на глубине 200 метров, начала всплытие.
Но не таков был Вячеслав Германович, чтобы с ним не считались. Не поднимаясь с кресла, не открывая глаз, немного поразмыслив, он скомандовал: «Боцман, задержаться на 130». Команда была немедленно исполнена.
Но побеседовать с Киелициным о правилах хорошего тона Вячеславу Гермуновнчу на этот раз не удалось. Через мгновение ПЛ ударилась обо что-то носом и задрожала, как телега при езде по ухабам.
«Стоп турбина, продуть среднюю, аварийная тревога, всплывать на перископную глубину, осмотреться в отсеках!» — четко и твердо командовал Кислицин. А когда, побледневший как полотно, Вепрук пытался что-то возразить, не обращая на него внимания, бросил вахтенному офицеру: «Записать в вахтенный журнал — в управление кораблем вступил командир капитан 3 ранга Кислицин», — и продолжал делать свою непростую работу.
Все отсеки доложили о том, что замечании нет.
На этот раз за своё головотяпство люди отделались легким испугом. Это потом у многих из них похолодеет в груди при мысли о том, что могло бы случиться в одном из самых цветущих уголков планеты.
Разбор происшествия показал, что ПЛ оказалась чуть-чуть левее рекомендованного курса, в стороне от оси глубоководного желоба, но этого как раз могло хватить, чтобы удариться на полном ходу «лоб в лоб» об отвесную подводную скалу.
Появление Кислицина в ЦП спасло корабль от гибели. Подводная лодка только, слегка коснулась днищем грунта, получив незначительные повреждения легкого корпуса.
Подводные течения, как и в старые добрые времена, оказались коварными и непредсказуемыми, они не желали никому подчиняться, даже такому «повелителю морей», как Вепрук. Опытный и изворотливый служака, он при разбирательстве дела на берегу проявил завидное упорство в отстаивании своей правоты и перекладывании ответственности за случившееся на Кислицына и его подчиненных, которые, впрочем, были при этом честны и вины своей не отрицали. Но и Вячеславу Германовичу удача на этот раз изменила окончательно.
На судоремонтном заводе, где латали корабль Кислицина, рядом с доком и теперь еще лежит груда камней. Их извлекли из продырявленного носового обтекателя. Эти камни со дна океана народ прозвал утесом Вепрука, по имени капитана 1 ранта запаса Вепрука Вячеслава Германовича, имеющего к их появлению здесь самое непосредственное отношение.
» Он и в другом убедить спешил,
Совесть и честь глуша,
Будто бы нет у людей души.
Есть у меня душа!»
А. ЯШИН.
Игнатий Белозерцев
