В самый разгар специальной военной операции на Украине я проходил обследование во флотском госпитале. Моё отделение располагалась в самой глубине территории госпиталя в историческом доме, в котором когда-то проживал адмирал Колчак. После диетических обедов и ужинов я регулярно отправлялся на прогулку – госпитальный променад, целью его было попытаться сбросить лишний вес, а заодно понаблюдать за внутренней жизнью главного лечебного заведения флота.
Надо сказать, что территория военно-морского госпиталя в теплые июльские дни традиционно впечатляла разнообразием растительного мира и яркими, красиво цветущими клумбами. Всё было как всегда, но всё же чувствовалась какая-то особая атмосфера. Навстречу мне шли госпитальные пациенты среди которых встречались раненые, с посечёнными осколками ногами, забинтованными на перевязи руками. Надо отметить, что среди них не было пострадавших от пулевых ранений, все как один были поражены осколками мин и снарядов. Вот они черты современной войны.
В госпитальных скверах то тут, то там видны парочки молодых людей. Но это не воркующие влюблённые. Это раненых колясочников в сложный период морально поддерживают и заботливо сопровождают жёны и невесты, освобождая их сердца от уныния вниманием, любовью и заботой.
Присев передохнуть на скамейку под сенью ветвистого дерева и прислушиваясь к мерному плеску воды в фонтане стал невольным свидетелем разговора двух молодых ребят. У одного из них было ранение в руку, а у другого в ногу. Первый в красках рассказывал второму как его сосед по койке во сне каждую ночь кричит поднимая подчинённых в атаку, при этом пугая и вынуждая просыпаться близлежащих больных. Да, война, есть война, хоть и называется специальной военной операцией. Порой от неё не спрятаться не скрыться, даже в тылу.
По пути заглядываю в отделение полостной хирургии для консультации. Разыскивая нужного врача ненароком, через открытую дверь, наблюдаю как делают перевязку раненому. В этот момент как раз все бинты были сняты и моему взору открылся повреждённый бок контрактника. Казалось, что тигр войны когтистой лапой глубоко процарапал его кожу до мягкой ткани. Багряно-бордовые запёкшиеся широкие полоски на белом теле, напоминающие перевёрнутую на девяносто градусов тельняшку, конечно, заживут и затянутся, но след от переживаний войны в сердце воина останется уже, наверное, навсегда.
Среди военных пациентов госпиталя выделяются молодые и не погодам серьёзные с отпущенными бородами парни – достойные сыны Кавказа. Проходит немного времени и ты привыкаешь к тому, что в час молитвы они расстилают между больничными кроватями молитвенный коврик и отдают должное Аллаху, погружаясь в себя и обращаясь к Всевышнему. Эти смиренные мусульмане, забыв старые обиды, встали плечом к плечу с православными, евреями и буддистами, поднявшись на решительную борьбу с силами тьмы – украинскими националистами, поддерживаемыми сонмом стран продвигающих нетрадиционные ценности, боящихся и ненавидящих Россию и россиян. Сегодня они на излечении, а завтра снова вернутся в свои воинские части и продолжат общую и одновременно ставшую личной борьбу с многоголовой гидрой национализма и неонацизма, чтобы сделать безопасным наше настоящее и будущее наших детей и внуков.
В череде осмотров пациентов госпиталя различными медицинскими специалистами особое место отводится окулисту. Посещение этого врача обусловлено несколькими факторами. Специалист данного профиля является «приходящим» из городской больницы, и как следствие принимает всего пару раз в неделю и то в течение одного часа, с 14.00 до 15.00. Посему каждый больной или обследуемый, зная, что к окулисту «живая» очередь, стремится прибыть пораньше, надеясь быть в числе первых. В результате из охочих пораньше попасть к врачу-окулисту выстраивается целая цепочка сродни якорь-цепи. В небольшом помещении у кабинета помещается максимум до восьми человек, остальные ожидают в парковом сквере на свежем воздухе, где раз за разом постоянно слышится: «Кто последний?».
Обрядившись в спортивные белые шорты и футболку аналогичного цвета, я за полчаса до начала приёма отправился к окулисту. Мне не стоило удивляться, что я был не первым, а семнадцатым. Вслед за мной явилась представительная дама из моего отделения и тоже заняла очередь. Я прошёл внутрь помещения и сел на лавку рядом с крепышом лет тридцати. Судя по всему это был контрактник, ноги которого посекла вражеская мина, о чём свидетельствовали раны густо покрытые зелёнкой. Первым в очереди был капитан 2 ранга запаса, мой сослуживец и сосед по «дому Колчака». За ним в очереди были семь беспечных рядовых-срочников, прибывших на осмотр всей палатой. Пока ждали прихода врача, я как мог развлекал народ, рассказывая забавные истории из жизни флота и армии. За пять минут до начала приёма явилась бойкая медицинская сестра среднего возраста и громогласно объявила, что сейчас приведут пять её подопечных из психиатрического отделения и они по понятным причинам должны пройти без очереди.
И тут мой раненый сосед по лавке не выдержал и стал возмущаться, пеняя медсестре на то, что он не для того рисковал жизнью в бою, чтобы вот так бесконечно долго ждать приёма, пропуская «психов», а через полчаса ему уже надо быть на приёме у хирурга. «Давайте хоть через одного запускать ваших… этих», – запнулся он, подбирая добропорядочное слово. Пытаясь успокоить разгорячившегося воина, я примирительно похлопал его по плечу и сказал: «Да не волнуйся ты так, всё будет нормально. Я вот капитан 1 ранга, по сухопутному полковник, а жду своего часа, в конце очереди». Раненый контрактник сильно удивился и смерил меня взглядом с ног до головы. Моя седая голова и свободное общение, а главное воинское звание, произвели на него впечатление. «А что касается твоего предложения проходить через одного, так это правильно», — поддержал его я. Медсестра была вынуждена принять авторитетное мнение.
В это время начался приём и мой сослуживец, который был первым в очереди, чтобы не рисковать остаться без обеда, юркнул в кабинет. Процесс исследования состояния его зрения занял всего пару минут. Все кто находился в помещении дружно предложили раненому пройти к врачу. Но он, недавно так нервно боровшийся за это право, как настоящий военный, с учётом субординации стал уважительно предлагать мне зайти к кабинет. Я отказывался. Он настаивал. Контрактник уступил только тогда, когда я под всеобщее одобрение пообещал, что пойду сразу за ним. Проводив взглядом прихрамывающего военного, я как и обещал зашёл к врачу. После процедуры обследования состояния зрения, я вышел в «предбанник» и сердечно поблагодарил всех ребят-срочников и пожелал им успешной службы. Когда я пребывая в прекрасном настроении вышел на улицу, представительная дама из моего отделения всплеснула руками и произнесла: «Как? Вы уже прошли! А почему я должна ждать?» В ответ я широко улыбнулся и произнёс: «Знаете, что я вам скажу, я даже не заикался, чтобы меня пропустили в числе первых. Но, полковник, он и в Африке полковник. Так что извините!», — после чего с высоко поднятой головой отправился на послеобеденную прогулку.
В то время, когда я делал второй круг по периметру госпитальной территории ко мне обратился молодой человек в больничной куртке и гражданских шортах: «Извините, вы не подскажите, до госпитальной проходной далеко идти?» Я посмотрел на контрактника и сразу обратил внимание на его ноги. На левой ноге у него под слоем зелёнки было две осколочных раны, на правой три заживающих привета от украинских националистов.
«Да, пожалуй, далековато будет», — ответил я. «Но я на прогулке, пошли проведу до проходной», — предложил я. И мы отправились по плавно подымающейся вверх асфальтовой дороге. Раненый припадал на одну ногу, ему было совсем не просто идти, но он старался не подавать виду, что ему тяжело двигаться. В связи с этим, я старался идти медленнее, чем обычно. По пути мы разговорились. Он спешил к приехавшим его навестить родственникам. На финишном отрезке, когда мы преодолели затяжной подъём, я решил морально поддержать попутчика и поднять ему настроение. «Ну ничего, раны до свадьбы заживут», — сказал я. «Зато наверняка получишь медаль Жукова», — продолжил я. В ответ он снисходительно улыбнулся и спокойно говорит: «Да что мне медаль, хоть и Жукова, в апреле я орден Мужества получил».
«Да ты герой! Надо бы о тебе написать» — только и успел сказать я, потому что пути наши дальше расходились. Контрактник скромно пожал плечами и заспешил к проходной, где за вертушкой его ждали близкие. Он старался идти быстрей и при этом хромать как можно незаметней, чтобы не расстраивать родных, и это ему по-прежнему давалось с большим трудом.
Несколько дней проходя мимо того места, где встретил нашего героя, я осматривался в надежде встретить моего случайного знакомого, но где там. Пути наши до моей выписки так и не пересеклись. Я искренне сожалел, что не спросил ни имени, ни фамилии героя нашего времени. Не узнал больше ни о нём, ни о его ратных делах. Не узнал сам и не поведал другим. А ведь эти молодые пацаны, наследники славы и боевых традиций старших поколений, по праву заслуживают общественного внимания и уважения. Ведь они, когда пробил час, не дрогнули и на деле стали надёжными защитниками родной страны. Как это всегда делали их предки. И пока эстафета доблести будет переходить от старших к младшим, нас никому и никогда не победить.
Член Союза писателей России
г.Севастополь,
Черноморский флот
