Контр-адмирал Валентин Васильевич Важенин прослужил более сорока лет в ВМФ, оставив заметный след в укреплении оборонного могущества нашей Родины. Вся его долголетняя служба была связана с подводным флотом страны, за что он стал кавалером ордена Ленина и двух орденов Красной Звезды.
Сегодня многие косо смотрят на бывших политработников. Личность Валентина Васильевича — живое свидетельство того, что именно на таких людях и держалась оборона СССР. Он всю свою жизнь был и остается верен воинской присяге, принципиально и твердо отстаивает лучшие традиции нашего флота, находясь в водовороте самых сложных, опасных общественно-политических событий в стране.
…1962 год вошел в историю как год опасного обострения международной обстановки, связанный с Карибским кризисом. Четыре наши дизельные подлодки, вооруженные 22 торпедами, одна из которых была с ядерным зарядом, в октябре отправились с Полярного к берегам Кубы для оказания военной помощи. Преодолев огромное сопротивление со стороны ВМС США, они сумели добраться до Карибского моря, но прорвать противолодочный заслон американцев смогла только ПЛ «Б-4», которой командовал капитан второго ранга Рюрик Кетов. Его заместителем по политической части был капитан-лейтенант Валентин Валежин, а старшим на борту — вновь назначенный комбриг бригады подводных лодок Агафонов. Все попытки ВМС США, сосредоточенных в том районе (более 180 различных кораблей), не сумели обнаружить и вынудить всплыть ПЛ «Б-4», что заставило американцев в конце концов сесть за стол переговоров с руководством СССР.
Вот как потом отозвался о командире и его замполите комбриг, впоследствии вице-адмирал Агафонов:
— Капитан второго ранга Кетов действовал грамотно, изобретательно и энергично. Личный состав четко выполнял свои обязанности на боевых постах. Командир имел хорошую тактическую подготовку, высокую морскую выучку, уверенно управлял подводной лодкой. Он был человеком высокой культуры, грамотно оценивал обстановку, принимал правильные решения и настойчиво добивался их выполнения, пользовался заслуженным авторитетом всего личного состава.
Под стать ему был и замполит капитан-лейтенант Важенин. Он всегда старался быть в отсеке с личным составом. Насколько позволяли возможности, информировал его о происходящих событиях. Стремился поддержать тех, кому было особенно трудно нести вахту, хвалил за выдержку и старание, шутил, если это было к месту, создавал в команде боевое настроение.
Вот такие два человека руководили экипажем ПЛ «Б-4», которая, одна из четырех, прорвалась в Карибское море, заняла свой район для боевого патрулирования и была готова, если понадобится, по приказу нанести по противнику ядерный удар. И в том, что в походе личный состав субмарины проявил выносливость, сохранил высокий моральный дух, боевые качества, с большой ответственностью и уверенностью исполнил свой долг, заслуга командира Кетова и его замполита Важенина.
Их отношения сложились еще при формировании экипажа и приемке подводной лодки от судостроителей в Ленинграде. Вот только один пример.
Шли ходовые испытания подводной лодки после ее постройки, которые выявили различные неисправности в работе механизмов. Но приближалась знаменательная дата: 7 ноября, большой государственный праздник. Естественно, все стремились рапортовать о своих успехах и за это получить полагающуюся премию. Устранить все недоделки к сроку судостроители не успевали. Командир бригады новостроящихся кораблей собрал всех на совещание. Изготовители стали требовать от подводников подписать акт о приемке корабля, обещая неисправности устранить потом, поскольку без этого документа рабочие предприятия лишатся премии (приличные по тем временам деньги).
Однако замполит капитан-лейтенант Важенин в своем выступлении твердо заявил: очковтирательством заниматься не будем, и негоже руководству завода прикрываться рабочим классом. Акта о приемке подводной лодки подводники не подписали и заставили после праздников устранить все выявленные неисправности. Настойчивость и принципиальность замполита самым положительным образом сказались на работе боевой техники в сложных климатических условиях Карибского моря. Она работала без поломок, так как была сделана на совесть. Для справки: в основном именно боевая техника подвела наши три ПЛ в том сложном походе, вынудив их всплыть перед американцами.
Валентин Васильевич обладает природным умением располагать людей к себе. В общении с ним любому всегда было легко и просто. Отзывчивость, выдержанность давали ему возможность устанавливать с личным составом контакт, дружеские взаимоотношения, влиять на людей, поднимать их дух и работоспособность.
Командир подлодки «Б-4» капитан первого ранга Кетов, вспоминая о походе в период Карибского кризиса, писал: «Уже около месяца мы находимся в водах Саргассова моря. Наша подводная лодка не подготовлена к плаванию в южных широтах, где на глубине 200 метров море прогревается до 30 градусов, а у нее никаких систем кондиционирования. В некоторых отсеках термометры показывали порядка 65–70 градусов. И это при влажности и повышенном содержании углекислого газа в воздухе. Тепловая радиация от окрашенных внутренних поверхностей подводной лодки приводила к тяжелым головным болям, быстрой усталости и нередко к обморокам. Одежду подводники надеть не могли, ходили в трусах и тапочках, босиком пройтись было невозможно: палуба была так нагрета, что ноги жгло. Пот лился ручьями, поэтому носили полотенце, но и оно мало помогало. Мыться в душе было невозможно — там была только горячая забортная морская вода. У многих подводников на теле появились гнойные прыщи, отекли ноги, вахту на боевых постах можно было нести не более 20 минут. В день выдавали по два стакана чаю, который тут же выходил через пот. В таких условиях экипаж выполнял боевую задачу в период Карибского кризиса в 1962 году. И в том, что нас американские противолодочные силы не сумели обнаружить и поднять наверх, я считаю, есть заслуга и моего замполита, тогда капитан-лейтенанта Важенина. Он ходил по отсекам, подбадривая людей. Шутил, если было возможно, доводил до людей ту скупую информацию, которую мы получали. А то, что боевая техника нас не подвела, работала исправно, это уж точно была его заслуга: своей настойчивостью он сумел добиться при приемки корабля устранения всех выявленных неисправностей.
Важенина тогда командование не поощрило, а нас, четверых командиров ПЛ, вызвали в Москву к маршалу Советского Союза Гречко, который учинил нам большой разнос за то, что три лодки американцы сумели поднять. Он был недоволен тем, что подлодки были вынуждены всплывать для зарядки аккумуляторных батарей, что, находясь в 50 метрах от американских кораблей, не забросали их гранатами, говорил, что это было безобразие, что подводники опозорили Россию, что на месте командиров он предпочел бы не всплывать вообще, а погибнуть… Потом мы узнали, что маршал Гречко — первый заместитель министра обороны СССР — думал, что это были не дизельные ПЛ, а атомные…
Ушли на новые должности командир подлодки и старпом, ждал назначения и Важенин. И тут произошел неприятный случай: командир БЧ-3 субмарины потерял секретную инструкцию по применению торпедного оружия. Комиссия штаба Северного флота учинила разбор, и офицер тот попал под трибунал, а замполиту объявили НСС (неполное служебное соответствие) должности. О назначении на вышестоящую должность можно было забыть.
Но жизнь распорядилась по-иному. В политуправлении Северного флота не могли не заметить способности Важенина, ярко проявившиеся в период Карибского кризиса. Последовало новое назначение по службе на совершенно секретную, новую по тем временам атомную ракетную подводную лодку «667-А» проекта «К-137» (впоследствии — «Ленинец»), вооруженную 16 баллистическими ракетами. США уже имели в составе своего флота подобные корабли. Для нас тогда это была суперновинка.
О значимости этого ракетоносца для страны говорит хотя бы тот факт, что впервые подводную лодку посетили руководители КПСС и правительства Брежнев и Косыгин.
За успешное освоение экипажем новейшей боевой техники командиру капитану 1-го ранга Березовскому было присвоено звание Героя Советского Союза, а Важенин награжден орденом Ленина.
Он был упрямым, целеустремленным и последовательным в работе, хотя порой это могло обернуться и большими неприятностями. Однажды проходило собрание партактива Беломорской военно-морской базы. А незадолго до того пришел приказ начальника главного политуправления СА и ВМФ маршала Голикова, которым все заместители командиров по политчасти обязывались сдавать зачеты по допуску к управлению подводной лодкой, как это было уже у летчиков. В то время в партии был безусловный рефлекс подчинения, полного согласия с очередными вышестоящими указаниями начальства. И вдруг… На собрании партийного актива в своем выступлении Важенин тогда сказал с трибуны:
— Товарищи, поддержите мое обращение к начальнику Главного политуправления СА и ВМФ Голикову, чтобы он отменил свой приказ о сдаче зачетов замполитами по допуску к управлению кораблем. Он фактически лишает замполита возможности работы с личным составом, ведь известно, сколько времени требуется, чтобы сдать этот зачет флагманским специалистам штаба флота. Да и в море, при несении командирской вахты, требуется много времени. А замполит между тем один непосредственно отвечает за воспитательную работу с личным составом.
После актива командира АПЛ «К-137» Березовского и замполита вызвал к себе командующий Северным флотом адмирал Лобов и строго спросил:
— Будь добр, замполит, объясни мне — как понимать твое выступление?
Важенин еще раз объяснил командующему свою позицию. Выслушав, адмирал спросил, что думает по этому вопросу командир. Березовский ответил, что тут замполит прав, действительно, на АПЛ хватает офицеров для несения ходовой вахты, а вот с личным составом в море вся воспитательная работа в основном лежит на плечах замполита. Адмирал, выслушав доклады, еще раз спросил Важенина:
— Ты будешь сдавать зачет или нет?
Важенин ответил, что не видит в этом смысла.
— Ну и не сдавай!
После этого разговора от замполитов на флоте перестали требовать обязательной сдачи этих зачетов, дав возможность сосредоточиться на воспитательной работе с личным составом. Жизнь доказала правильность такого положения вещей.
Дальнейшая флотская судьба Валентина Важенина характерна для людей, влюбленных в дело, которому они себя посвятили. Начальник политотдела ремонтирующихся кораблей в Полярном, служба в Главном политуправлении СА и ВМФ, потом — в отделе боевой подготовки Политуправления ВМФ, член военного совета 3-й флотилии ПЛ Северного флота…
С назначением на должность ЧВС 3-й флотилии Валентин Важенин попал в жернова большой, коварной и безжалостной политики. Но он устоял, не поступился честью и достоинством. Сохранил свое доброе имя.
Дело в том, что в 3-ю флотилию тогда стали поступать новейшие стратегические подводные крейсера. Место их базирования было определено в 13-й дивизии, которая размещалась в Оленьей Губе. Этот поселок состоял из нескольких пятиэтажных жилых домов, одной казармы и еще шести бараков. Ни санпропускника, ни приличного камбуза, бани, клуба, магазинов, школы в поселке не было. Мусор и тот не вывозили, а сваливали за сопкой. Добирались до поселка на катере, дорог тоже не было. Когда пришли АПЛ, да еще с двумя экипажами, то эта база, естественно, такое количество людей принять не могла. Правда, были сделаны новые причалы для швартовки АПЛ. Было одно финское ПКЗ, где разместился штаб 13-й дивизии. Всех, кто прибывал с проверкой, привозили сюда на штабных катерах, показывали новые атомоходы и пирсы, размещали в комфортабельных каютах ПКЗ, но в поселок Оленья Губа не возили, чтобы не позориться.
Добраться из Оленьей Губы в поселок Гаджиево, где жили семьи подводников, можно было лишь на автомобилях ЗИЛ, прозванных «скотовозами», только рано утром и поздно вечером. Об отоплении и канализации в казармах и говорить нечего.
Предыдущий ЧВС контр-адмирал Сидоренко занимался очковтирательством, уделяя внимание главным образом строительству в Гаджиево разных обелисков и памятников. Обустраивал озеро внутри городка, хотя эти деньги были выделены на строительство жилых домов. Ну а командующий флотилией вице-адмирал Матушкин и его заместители не выходили из прочных корпусов вновь прибывших ракетоносцев, поскольку необходимо было быстрее вводить экипажи в первую линию и готовить их к выходу на боевую службу. Им было не до благоустройства подводников. Жалобы от моряков шли лавиной во все инстанции.
Так на нового ЧВС Важенина свалилась огромная масса проблем. Он с головой ушел в круговорот событий на 3-й флотилии. Даже его жена отметила, что хотя он и ЧВС, адмирал, но ни сна, ни покоя теперь не имеет, его работа проходит в сплошных конфликтах с вышестоящим начальством. Чтобы сдвинуть эти проблемы с мертвой точки, он постоянно держал связь со штабом Северного флота, Москвой, ЦК КПСС.
Но напряженная работа без выходных дала свои плоды. Появились на флотилии новые машины для перевозки подводников из Гаджиево в Оленью Губу. Началось строительство новой казармы, переоборудовали заново камбуз, стали строить жилые дома, появилась школа, бассейн… Зимой тепло в домах и казармах всецело зависело от работы теплоцентралей. Важенин ежедневно бывал в котельных, знал каждого вахтенного оператора и всегда быстро и оперативно принимал решения по возникающим проблемам.
Но его откровенные и даже резкие доклады начальству не очень нравились, и вскоре боевого, инициативного, энергичного адмирала перевели с должности ЧВС в Москву на кабинетную должность.
Трудно сегодня сказать, с какой целью его забрали на штабную работу в столицу. Похоже, такой перевод был кому-то нужен, так как авторитет его как ЧВС у личного состава 3-й флотилии резко вырос, он пользовался большим уважением. Гаджиевцам крупно повезло, что у них появился тогда такой инициативный руководитель, у которого в работе была главной забота о людях. Подводники успешно осваивали новую боевую технику, так как были уверены, что их семьи на берегу окружены вниманием. Именно при Важенине было налажено автобусное сообщение с Мурманском, а выделенные государством деньги на реализацию социальных проектов теперь шли по адресу.
Как ЧВС, невзирая на большую загруженность по решению бытовых проблем, он ни на минуту не выпускал из поля зрения состояние боевой готовности подводных ракетоносцев, знал командиров, реагировал на их требования.
Вспоминает капитан первого ранга Важинский:
— В 1980 году я впервые со вторым экипажем «К-424» шел на боевую службу. Было много выявлено технических поломок, но в конце концов мы все вопросы решили, и настал час отхода от пирса. Идут уже последние приготовления корабля к выходу в море, как вдруг командир ракетной боевой части капитан-лейтенант Кучеров докладывает мне, что при проверке ракетного комплекса выпал сигнал по 15-й шахте: «Нет готовности ракеты к старту». Проверили еще раз, еще… И снова этот сигнал. Что делать? Доложил в штаб 3-й флотилии командующему вице-адмиралу Матушкину и жду дальнейшего приказа. А тут должен быть один приказ: все в исходное, выгружать баллистическую ракету и менять ее на новую. На эту операцию потребуются как минимум сутки, и, естественно, выход на боевую службу переносится. А это уже ЧП, так как Генеральный штаб ВС СССР четко указал время и дату выхода в море на боевую службу. Приготовление корабля заканчивалось, когда к пирсу подъехала «Волга», из нее вышел в рабочей форме подводника ЧВС Важенин. Выслушав мой доклад, сказал, чтобы я занимался своим делом, а сам пошел побеседовать с ракетчиками в 4-й и 5-й отсеки. Ждем, до отхода от причала все меньше и меньше времени остается. Прибыл он на центральный пост и потом зовет меня и замполита в командирскую каюту, говорит, что действительно надо идти на выгрузку ракеты, но он после беседы с ракетчиками уверен, что они разберутся, в чем дело, и устранят неисправность. А если командир не возражает, то пусть запрашивает разрешение у оперативного дежурного на выход из базы. Я не возражаю. Вышли в море, погрузились в заданной точке, заступили на боевую службу, а через 2–3 дня отдохнувшие ракетчики взялись за проверку ракетного комплекса и нашли неисправность — где-то во время приборки были залиты клемы в одном из приборов системы прицеливания.
Завершив боевую службу, мы возвратились в базу, а я все думал об одном — почему же не приехал тогда, как это положено, сам командующий 3-й флотилией вице-адмирал Матушкин, а прислал члена военного совета Важенина? Оказалось, он не стал брать на себя такую ответственность перед переходом на Камчатскую флотилию АПЛ, где командиром был капитан первого ранга Новиков, а он был старшим на борту. Ведь о неисправности ракеты, если она не будет устранена, нужен доклад в Москву…»
Важенин не побоялся взять на себя эту ответственность, был уверен, что его не подведут ракетчики.
Адмирал Валентин Важенин принадлежит к редкому типу бескорыстных людей, которые всю свою жизнь идут наперекор бытующему мнению, при этом мало беспокоясь о своей личной выгоде. Уже будучи на пенсии, находясь в рядах компартии Зюганова, он резко выступил против него за то, что тот пытался протащить давно проштрафившегося своего знакомого на третий срок первого секретаря Московского горкома партии.
Много ли таких бескомпромиссных людей сегодня в России? Не знаю! Не уверен! Навряд ли!
Валентин Важенин, хоть у него и вся грудь в орденах, карьерных устремлений никогда нигде не демонстрировал и перед начальством не прогибался. Он просто везде честно, по-мужски спокойно и с достоинством выполнял свой долг. Будучи на заслуженном отдыхе, Валентин Васильевич постоянно занят общественной работой, а еще пишет прекрасные стихи. Говорит, нельзя жить без работы, увлечения.
Уйдем не покоренны мы —
Великой Родины сыны.
Вы эту стойкость воспримите,
трудами флот восстановите,
во власть достойных изберите
и будьте Родине верны!..
Это его строчки, обращенные к молодым. Такой вот человек. Вашу руку, Валентин Васильевич!
«Секретные материалы 20 века» №6(418), 2015.
Петр Середюк, капитан 1 ранга. Санкт-Петербург
