История эта произошла в лето 1979 года. Теперь это время так далеко, что кажется уже былинным.
Я, свежеиспеченный и хрустящий лейтенант флота летел через всю страну во Владивосток, что бы осчастливить место службы своим прибытием. Если поездом, то десять суток, а на самолете каких-то шестнадцать часов с четырьмя промежуточными посадками. Теперь лирическое отступление, без него никак. Уже перед самым выпуском, когда в мыслях мы были на флотах, в тишине самоподготовки раздался громкий голос Шуры Емельянова ( ныне уже покойного, земля ему пухом ), ты смотри, а до Парижа в шесть раз ближе чем до ТОФа. В продолжение тишину так никто и не нарушил, все с гордостью осознавали, как велика наша Родина. За год перед этим, мы, в дальнем погоде, заходили к полякам в Гданьск, и были в их училище, «Маринарки военной» Была встреча за столом с пепси-колой и пирожными, а еще беседами «за жизнь». Мой сосед, мордастенький Юзек, живо интересовался, где я буду служить после выпуска? Я гордо отвечал, что поеду на ТОФ. Его глаза туманились, как же это далеко, а я чувствовал себя почти героем. Из вежливости спросил, где будет служить он, наперед зная ответ, у них ведь только одна военно-морская база. Юзек закручинился, и ответил, что он едет на польский ТОФ, Хельскую косу. Это 50 км от города, какой-то пост и туда каждый час ходит автобус. Я посочувствовал на словах о том, как ему не повезло, а свои мысли озвучивать не стал, не напрягать же межгосударственные отношения даже на таком уровне. Вот теперь можно вернуться и к нашей истории. Летел я самолетом ТУ-154. Все свои пожитки от шитых шинелей до исподнего, выданного училищным баталером, я сдал в багаж, а сам налегке в повседневной форме одежды разместился в салоне самолета. Вылетали рано, по еще ночной прохладе и тужурка была в самый раз. Со мной был только дипломат, в котором основным грузом лежал кортик, личное холодное оружие и он же символ флота, и вообще трепетная вещь для моряка. При посадке милиционер сверил номер кортика с записанным в удостоверении и, закрыв дипломат на ключ, я этот ключ положил в карман тужурки. Подлетая к очередной промежуточной посадке, а была это нынешняя столица Казахстана, а тогда просто советский город Целиноград, бортпроводница объявила, что в аэропорту плюс сорок и что все минут на сорок выметаются из самолета. Плюс сорок это явно не холодно и я тужурку оставил в салоне самолета, а дипломат взял с собой, оружие нас учили беречь свято. Гуляя по аэропорту и окрестностям, морщась от залетающего в рот и глаза песка, я к своему ужасу осознал, что ключ от дипломата остался в кармане тужурки, а та в самолете. Скоро будут объявлять посадку и маячила перспектива недоразумения с ломанием замков дипломата, что было очень жалко, так как куплен он был по выпуску с первого офицерского жалования и был совершенно новым. Но нас учили, что моряк должен быть инициативен и решать любые проблемы. Когда объявили посадку, я сразу же направился к представителю власти с погонами сержанта нашей славной милиции. Сержант был из местных, как говорил когда то поэт, сын степей и глаза у него были такого разреза, что морщится ему, от летящего песка, не приходилось, их уже сморщила природа. Я ему сразу же объявил, что мы одной крови, в смысле носим форму и являемся государевыми людьми. Потом я раскрыл ситуацию про ключ и кортик, а затем, ткнув под нос удостоверение, с записью номера кортика, потребовал пропустить меня в самолет без досмотра. Думаю, больше всего помог психологический ход, что мы одной крови, это подняло сержанта на новый уровень, и может даже он почувствовал запах моря. Меня пропустили без досмотра. Мы крепко и искренне пожали друг другу руки. А на прощанье я получил удивительный вопрос, а сколько к кортику у меня патронов? Показывать удивление, моряку было не положено, а впадать в ступор тем более и ответ был молниеносным — двенадцать. Почему двенадцать я и сам не знал, может потому, что в тот период я увлекался стихами Блока.
11.03.2015 г.
Олег Поливянный
9-й выпуск КВВМПУ
