Март — очень «морской» месяц в истории нашей литературы. 15 марта 1899 года родилcя и Сергей Адамович Колбасьев — моряк, прозаик-маринист, поэт, радиолюбитель, энтузиаст джаза.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнём неприятельских батарей,
Целую ночь над Южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Н. С. Гумилёв
Первое побуждение читателя крикнуть «нужен!» — даже если и не читал ничего. Здоровый инстинкт книголюба. «Не понравится – сменяю на Конецкого, или Крона. Или на Сахарнова». Март вообще очень «морской» месяц в истории нашей литературы. В марте родились Сергей Адамович Колбасьев пятнадцатого, и Святослав Владимирович Сахарнов – двенадцатого. Тридцатого умер Виктор Викторович Конецкий…
Однако какой именно Колбасьев вам нужен?
Его произведения «Радио — нам» и «Радиокнижка» — библиографические редкости, но явно имеют отношение к шепелявому жанру «нонфикшн». И ценности практической в нашу эпоху уже, пожалуй, не имеют.
Изготовленные им модели кораблей погибли во время блокады Ленинграда.
Его статья Jazz в журнале «Тридцать дней» (1934, № 12) – редкость ещё большая, чем книги для радиолюбителей.
И хотя сейчас книги его прозы и поэзии переизданы и снова и снова переиздаются — сама фамилия «Колбасьев» стала практически синонимом слова раритет.
Раритет
А ведь и правда, Колбасьев – раритет. Редкость, не тиражированный феномен. Он и полиглот – знал шесть языков, включая экзотический фарси. Обладал немалыми научными и инженерными знаниями. И храбрый моряк, офицер. А после революции без раздумий, как интеллигент и патриот — встал на сторону красных. Служил на красном эсминце «Московитянин», служил старшим помощником на эсминце «Прыткий» Волго-Каспийской флотилии, с июля 1919 по февраль 1922-го в Азовской воен. флотилии и в штабе действующей эскадры Черного моря. По мнению знатоков, его корабельная проза, помимо несомненных художественных достоинств, отличается удивительной технической и военной точностью.
В 1921 году Сергей Адамович познакомился с Николаем Степановичем Гумилёвым. На него эта встреча произвела огромное впечатление – однако отметим, что это было взаимно. Строки Гумилёва, вынесенные в эпиграф, посвящены самому Колбасьеву. Храбрость, даже некоторый авантюризм, желание жить так, как хочется, а не как все… Ну конечно, они сразу увидели это друг в друге. И после этой встречи Колбасьев начинает писать стихия. А Гумилёв знакомит его с другими литераторами.
«Это был худощавый, довольно высокий молодой человек с чёрными итальянскими глазами, быстро и много говоривший. Он был прост, приветлив, одержим литературой и необычайно легко сходился с людьми… Колбасьев был переполнен рассказами, анекдотами, пословицами из морской жизни, и всё это — то трагическое, то смешное, часто непристойное — он щедро обрушивал на восхищенных слушателей. Стихи он писал тоже только о море.
…Его дружба с Гумилёвым и сам гумилевский покрой его первых стихов открывал перед ним двери «Цеха поэтов»… Но в «Цех поэтов» Колбасьев не пошёл…» — Н. Чуковский, из книги «Литературные воспоминания».
В феврале 1922 г. Наркомпрос Анатолий Луначарский ходатайствует об увольнении Колбасьева в запас и работает переводчиком в издательстве «Всемирная литература». В этом же году Колбасьев вступил в литературную группу «Островитяне». Вскоре опубликовал поэму «Открытое море».
И завертелся плотный воздух, И разорвалась, звеня, волна, Железным клином забилась в горло, Свистит в ушах и глаза вдавила А за плечи тянут скользкие руки, И расплывается зеленый дым
Откликнулся на стихи Колбасьева мэтр того времени Валерий Брюсов:
«С. Колбасьев стремится к простоте речи, хочет действовать на читателя сжатым реализмом своих картин, но очень часто это приводит автора к самой несомненной прозе».
Действительно, вскоре Сергей Адамович стихи писать перестал.
Гумилева больше рядом не было. Его расстреляли.
Дипломат
В 1923 году моряк Сергей Колбасьев отправляется через горы и пустыни – в Афганистан. Он едет работать переводчиком в советском посольстве в Кабуле. В этом же году Колбасьев был отозван из Афганистана и направлен в торговое представительство СССР в Хельсинки, где проработал до 1928 года.
Новый переводчик проработал у посла СССР в Афганистане Фёдора Раскольникова всего два месяца. Говорят о разных причинах столь быстрого расставания Колбасьева с Кабулом. Общее во всех рассказах одно – «конфликт с Раскольниковым». Причина? Колбасьев восхищался Гумилёвым. А у его жены, Ларисы Рейснер, был с Гумилевым страстный и бурный роман. И роман этот дал читателю поэму «Гондла», в «Автобиографическом романе» Рейснер Гумилёва легко узнать в Гафизе, сохранились письма… Раскольникова можно только пожалеть. К тому же, как раз Лариса-то его не пожалеет. Вскоре она уже будет в Москве, и её новым страстным увлечением будет Карл Радек.
Рассказанный Афганистан
А уже в октябре 1923 года «серапионов брат» Николай Тихонов пишет другому «брату»: «…Сергей Колбасьев делал прогулку по Афганистану. Растолстел, как кабульский боров, — поздоровел, привёз 1001 рассказ, афганские подтяжки, брюки, анекдоты. В общем, богатый человек, и уже уехал снова: в Гельсингфорс на один год. Жди от него письма. Верочка — слушай, Лёва, — вероятно, на днях подарит ему маленького афганца, ребёнка, который ещё до появления на свет без визы проехал в Азию, обратно, в Финляндию и т.д. Чудо конструктивизма…».
1001 рассказ – это не литературные произведения, это тысяча и одна история. «Пастухи из племени дурани, одного колена с эмирским. Хан вынес воды помыть руки, сам полил. «Гости эмира — наши гости», — сказал он.
Пили кислое молоко и слушали, как играет большой афганец на маленькой дудочке из тростника. В звуках маленькой дудочки была степь, ветер, ночь — всё, что вверху, и всё, что внизу. От этой музыки становилось тревожно. Вокруг сидели люди с непокрытыми головами, с длинными волосами, смуглые, белозубые, в простых длинных рубашках. Как в раю».
Кстати, дальше в письме Лунцу Тихонов написал: «Сергей настроен очень хорошо. На его месте любой из нас написал бы целую книгу о бое баранов, о бое соловьёв, о беге слонов, об эмире-шофёре, об этой афганской сутолоке, а я боюсь, что он не захочет писать».
И правда не захотел. Все эти дорожные истории – истории туриста, а не путешественника. «То есть как! — удивлённо воскликнете вы, — да и сейчас поехать туда это очень опасно, а уж тогда…». Отметим – тогда и с дипломатическим паспортом было безопаснее. А, кроме того, – Колбасьев по природе был путешественником, а не туристом. Разница большая.
Таки остались истории про афганскую эпопею Колбасьева рассказанными – но не написанными. А «чудо конструктивизма» — дочь Сергея Адамовича Галина Сергеевна – проехав без визы в Азию и обратно, родилась в Хельсинки в положенный срок.
Последний адрес
Из Кабула Колбасьев отправляется на службу в Финляндию, где проработал в советском торговом представительстве пять лет. Сначала он состоит в торгпредстве переводчиком, но в 1926 году становится товароведом-статистиком, который занимается оборудованием для систем связи. В 1928 году он завершает работу в торгпредстве и возвращается в Ленинград. Адрес, по которому он поселится – его последний адрес. Моховая, дом 18, квартира 6. Как бы хотел его знать герой Игоря Скляра, из фильма «Мы из джаза»…
«…А к вечеру обязательно кто-нибудь приходил, и не один, а человека три-четыре, иногда и больше. Не помню дня, чтобы у нас никого не было. Кто только не перебывал в нашем доме на Моховой! Писатели — Николай Тихонов, Корней и Николай Чуковские, Вениамин Каверин, Михаил Слонимский, Борис Лавренёв… всех и не вспомнить. Приходили радиолюбители, знатоки и поклонники джаза, художники, композиторы, артисты… Засиживались допоздна, когда отец демонстрировал гостям свои новые пластинки или записи джазовой музыки. Отец сам собрал проигрыватель для пластинок, как, впрочем, и радиоприёмник. От своей аппаратуры он добился чистейшего звучания, не идущего ни в какое сравнение с бытовыми звуковоспроизводящими устройствами тех времен…» — вспоминает Галина Сергеевна.
Кончается все, как вы догадались, в 1937 году. Его арестовывали и раньше, дважды. Но всё улаживалось. Тридцать седьмой надежд не оставлял.
Что же осталось нам от Колбасьева?
Уже давно знаменитый сериал со Стивеном Фраем и Хью Лори (тоже кстати, писателями!) оживил в нашей стране интерес к творчеству создателя забавного литературного дуэта: аристократа Берти Вустера и его умнейшего слуги Дживса. А первым познакомил русского читателя с похождениями этой парочки… Колбасьев! В 1928 году.
Несколько раз переиздана его проза.
Ему посвящена небольшая сюжетная линия в фильме «Мы из джаза».
«Последним достижением отца в области радиотехники было устройство для приёма изображения. В нём не было даже отдалённого сходства с телевизором. Большой, около 50 сантиметров в диаметре, металлический перфорированный диск, в верхней части которого при вращении возникало на розовом фоне изображение величиной со спичечный коробок. Мир увлечений отца был необычайно разнообразен. Помимо неизменной страсти к радио и джазу, он увлекался фотографией, авиамоделизмом и даже изготовлением различных игрушек, в том числе ёлочных, которых в те годы в продаже почти не было. Он прекрасно знал мировую литературу, живопись, музыку, Все, кто с ним встречался, находили в нём интереснейшего собеседника…».
Кое-что осталось. А я вот о чём задумываюсь всё чаще. Сколько можно считать таких прекрасных людей чудаками, а «серьёзными людьми» — серую туповатую посредственность? Почему человек много умеющий, знающий, и желающий поделиться с другими вызывает подозрения? Почему люди считают возможным с самых высоких трибун всерьёз нести чушь о вреде преподавания иностранных языков? И какого дьявола таблички с «последним адресом» снимают по желанию тех, кому не нравится вспоминать это страшное время? Или по глупости считают, что эта история – не их история? Ох, не шутили бы вы, граждане-господа-товарищи — с бумерангом…
P.S.
В декабре 1966 года Виктор Конецкий обратился с вопросом и просьбой к Адмиралу Флота СССР Ивану Степановичу Исакову. Спрашивал, не знал ли тот в молодые годы морского офицера Колбасьева, и не считает ли он, что Колбасьев достоин того, чтобы его именем – за подвиги в бою и литературную работу — назвали судно или корабль?
Пришёл ответ, цитирую по Виктору Конецкому:
««Сергея знал». Это ответ на мой вопрос, знал ли адмирал Колбасьева в жизни. Их пути могли непосредственно пересечься в 1919 году на миноносце «Деятельный», в составе Волго-Каспийской флотилии, то есть при штурме Энзели.
«Согласен». Это означает, что Иван Степанович считает Сергея Колбасьева таким моряком и писателем, который заслужил право плавать и после смерти – кораблём».
Имя С. А. Колбасьева будет присвоено базовому тральщику Балтийского флота только в 1999 году.
Думали. Решают у нас такие вещи — не писатели. Да и, как оказалось, не адмиралы.
Андрей Цунский
