Надо сказать, что мичманский состав не на много отставал от офицеров, и никогда не отказывал себе в удовольствии побалагурить. В центре всех историй и приколов на СКРе оказывался, как правило, боцман Жора Жарский, который был самым молодым среди мичманов.
Жора, выросший в глухой российской деревеньке, помимо такого недостатка, как молодость, имел наивно-простоватый взгляд на жизнь, постоянное желание покушать, особенно любил колбасу, спорил по любому поводу и был немного жадноват. Всем этим мичмана успешно пользовались, учитывая, что Жора сам по себе неконфликтный и долго обижаться не будет.
Среди мичманов был уникум в отношении количества поглощаемой пищи. Лучший гидроакустик соединения мичман А. Федоренко, худощавый, чуть выше среднего роста, страдал, как говорится, «ямой желудка». Он элементарно мог съесть после порции первого блюда полную крышку, флотского бачка для пищи, картошки, макарон, плова или каши. Жора, с учетом непродолжительности срока службы, этого особо не знал.
Мичмана, хорошо зная способности Федоренко и слабости Жарского, подбили последнего поспорить. Смысл пари состоял в том, что если Федоренко сможет съесть двенадцать беляшей и выпить четыре бутылки молока, то за это заплатит Жарский, а если нет, то он сам оплачивает. Кроме того, проигравшая сторона должна была купить по два беляша и бутылке молока каждому мичману, присутствующему на данном мероприятии.
Все дружно направились в кафе «Алые паруса», которое тогда было достопримечательностью военной гавани Балтийска. Когда Федоренко приступил к последней бутылке молока и поеданию оставшихся двух беляшей, на Жарского было жалко смотреть, видимо мысленно подсчитывал стоимость надвигающегося проигрыша. Победа Федоренко была встречена радостным криком собравшихся, тем более, что он дополнительно ещё попросил беляш и стакан молока за свой счет.
Жарский, который не был обременен не только семьей, но и жильем на берегу, широкомасштабно использовался для несения дежурно-вахтенной службы в выходные и праздничные дни. Наряды распределялись равномерно и справедливо, но стоило кому-то попросить Жору постоять в выходной за него в наряде, Жарский с радостью соглашался. За такой порыв души Жарский получал обязательное вознаграждение в виде килограмма колбасы. Благо тогда проблем с покупкой колбасы ещё не было. Так продолжалось до тех пор, пока вместо колбасы не было предложено другое съестное вознаграждение.
Всё было, как обычно. Жарский заступил в субботу вместо кого-то дежурным по кораблю, получив естественно свою колбасу. В воскресенье его должен был сменить в семнадцать часов мичман Витя Кузнецов, который в субботу собрался с ночёвкой на охоту на пернатых, и полагал, что во время заступить в наряд не сможет. Кузнецов, редкостный прохиндей, стал уговаривать Жарского выйти вместо него на развод и постоять дежурным до его прибытия на корабль, так как он может немного опоздать. За это Жарскому была обещана целая жареная утка. Жора засомневался, тем более мичмана постарше захихикали, вспомнив историю с новогодним гусем.
Года два до этого, командир, учитывая, что большинство будет находиться в новогоднюю ночь на корабле, разрешил прийти на праздничный ужин в кают-компании женам. Для украшения праздничного стола и с целью немного покрасоваться перед женщинами, мол не лыком шиты, кое-что умеем, было решено приготовить гуся с яблоками. Один из офицеров поехал к своей маме в близлежащий район и привёз запечённого гуся. Гусь, украшенный печёными яблоками, на подносе был помещён в кают-компании в холодильник, где, как потом уверял вестовой, находился вплоть до праздничного ужина.
Когда все собрались за столом, командир хлопнул в ладоши и торжественно скомандовал подать на стол сюрприз. Вестовой открыл дверцу холодильника, потянул вовнутрь руки, и сразу же отпрянул, закрыв быстро дверцу. Затем ещё раз повторил процедуру с открыванием и закрыванием дверцы холодильника. Командир настойчиво поторопил вестового, вид которого был до невозможности просто жалок и который выдавил где-то из глубины себя, что может не надо подавать гуся. Но затем всё же выполнил раздраженное командирское «давай». Из холодильника был извлечён поднос, на котором гуся не было. Среди яблок красовался только скелет гуся, обглоданные косточки были умело скреплены медной проволокой. Сюрприз удался на славу, все смеялись до слез, вечер прошёл весело и непринуждённо. Правда, творцы этого, как сейчас принято говорить, кулинарного арт-шедевра так и не были установлены.
В конце концов, Жарский согласился с предложением Кузнецова о жареной утке и вторую половину воскресенья ходил в предвкушении праздника живота, и даже пообещал мичманам поделиться этим лакомством.
Как и следовало ожидать, Кузнецов прибыл на корабль только после вечерней проверки. Большая часть обеспечивающей смены находилась в кают-компании, дожидаясь отбоя личного состава. Вскоре туда зашёл быстро сменившийся с дежурства Жарский, который на вопросы об утке утвердительно кивнул головой, заявив, что Витя пришёл на корабль с большим портфелем и дичь сейчас принесёт.
Через некоторое время в кают-компании появился и Кузнецов, в кителе, с повязкой дежурного, со снаряжением для пистолета, но без утки в руках. Кузнецов, как и подобает охотнику, сразу же от порога стал упоенно травить охотничьи байки. Нетерпение Жарского отчётливо проявлялось в его поведении и не менее красочно отражалось на лице.
Наконец Жора не выдержал, вызвав смех присутствующих: «Витя! Хватить болтать. Где утка? Ты же обещал! Я что за спасибо дежурил вместо тебя почти шесть часов?!».
«Жора, не надо кипятиться. Вот тебе утка, как и договаривались»,- спокойно ответил Кузнецов и полез в карман кителя. Из кармана Витя извлёк маленький целлофановый сверточек и протянул его Жарскому.
«Что это?»,- произнес с каменным выражением лица Жора, медленно разворачивая сверточек. Из сверточка была извлечена жареная тушка маленькой, скорее всего чирка, уточки, которая была меньше ладони Жоры. «Что это?»,- ещё раз повторил Жарский, внимательно рассматривая этот охотничий трофей под дружный смех присутствующих.
«Что?! Что?! Разве не видишь?, — ответил Кузнецов,- Утка жареная. Видишь — всё на месте, крылышки, ножки. Договаривались на утку — получи утку, маленькую, но утку. За размер утки у нас разговора не было».
Далее события развивались стремительно. Оказывается, и жареные утки могут весьма неплохо летать, если их правильно бросить. Утка, нафаршированная негодованием Жарского, полетела в Кузнецова, который успел, правда, укрыться за входной дверью кают-компании. Ещё долго, да и не только в тот вечер, из Жарского фонтанировало возмущение в отношении Кузнецова и его утки.
С тех пор Жарский, если и соглашался за кого-то подежурить, то только по факту полной предоплаты оговоренной колбасой. В кредит Жора больше по этому вопросу не работал.
