Когда-то давно, у флота было много баз, гарнизонов и гарнизончиков, разбросанных по всему изрезанному губами-заливами побережью Кольского полуострова.
Тогда система базирования была основана лишь на военной целесообразности, исходя из реалий и военной доктрины того времени, определяемой историками как «холодная война».
Это сейчас флот сжался, словно шагреневая кожа, вокруг крупных — по нашим меркам — городов, по экономической целесообразности исходя из того, что войны не будет, потому что ее нам очень не хочется. Дай-то Бог! Не все в этом мире зависит он нашего желания!
Тогда в этих гарнизончиках, на этих базах служили тысячи людей, ежедневно выполняя свою нелегкую работу, «преодолевая тяготы и лишения» — как установили начальники, снимая с себя ответственность за свое разгильдяйство и непрофессионализм. Так было …
На одной из баз хранения вооружения и материальных средств, расположенных в живописном уголке полуострова, в глубине одной из губ с поморским названием, начальником отделения хранения минного оружия служил капитан-лейтенант Волынский по прозвищу Сэм. Попал он сюда не совсем по своей воле — прослужив помощником командира тральщика, и уже сдав часть командирских зачетов, Сэм совсем было собрался в Питер на командирские классы.
Но тут он расстроил свое здоровье, не слезая сутки с мостика. Оно бы и ничего, дело-то обычное, да сутки эти пришлись на такой собачий холод, что птицы падали на лету! А еще и встречный ветер! У него хватило ума не утеплиться должным образом … Вот и был результат! Упаковали его в госпиталь сразу же по приходу. И попался молодой перспективный помощник командира в руки военным врачам по этому поводу. А они обрадовались и открыли в нем заболеваний — что ты! Если прикинуть — так на пару томов малой медицинской энциклопедии. Всё бы опять ничего, но вот дорога в командиры — раз, а потом, в перспективе в Военно-морскую академию — два, раз и навсегда закрывалась. А раз так, Волынский, махнув на карьеру флотоводца рукой, решил уйти на берег, на предложенную ему в кадрах должность.
Служил он хорошо, по корабельной старпомовской привычке, пахал как папа Карло, и радовался тому, что умеет и делает больше и лучше других … Он пока искренне не понимал, почему рабочий день вдруг заканчивался в 18 часов! А дальше? Сколько еще дел можно переделать! Над ним подсмеивались — и в самом деле, еще привыкнет!
А вокруг бушевала природа, сумасшедшая рыбалка — все условия к ней! Охота — зимой и осенью, а уж в сезон грибов и ягод! А крабы камчатские размером с блюдо вы часто ели! Нет!? Так там тоже не ели — после первых двух недель они уже стояли поперек горла! А какие были там фото сюжеты с северной природой! Он уже всерьез подумывал о хорошем ружье и даже начал читать книги по охоте.
Все у него было хорошо, и даже лучше — в начале осени он осуществил свою мечту — купил себе мощный мотоцикл с коляской. Такого в Ефимовке не было ни у кого! Братва — его друзья-товарищи и сослуживцы враз окрестили его железного коня Одноглазым Боливаром, ибо, в отличие от другой техники на обозримом пространстве слегка дикого побережья, фара на нем была всего одна.
Покупка сулила ему некоторую долгожданную независимость в передвижении во времени и в пространстве — даже до ближайшей автотрассы было почти 15 километров, да по рытвинам и колдобинам полевой дороги-грунтовки, вдрызг разбитой тяжелыми трехосными машинами, перманентно таскающими разные важные грузы туда и обратно.
Автодорожный батальон флотилии каждую весну пытался привести эту лесную дорогу по склонам сопок в более или менее приличный вид, старательно перемещая по ней кочки и ямы с места на место. Толку от этого было — чуть! Так, считайте, элементарное обозначение ремонтных действий для закрытия смет и нарядов. Хватало его не на долго!
Но для «жигулей» и «москвичей» того времени она уже к концу лета вновь становилась непроходимой. А вот мотоцикл — так это же совсем другое дело!
Урча и пыхтя, он все-таки легко преодолевал эти препятствия, а где не мог — там его можно было прокатить и даже протащить на себе до более-менее вменяемого участка дороги.
Сэм, с детства знакомый с техникой и умеющий работать с различными инструментами, взялся за модернизацию своего боевого коня. Что-то удалось достичь … Сэм форсировал мотор, усилил бак, а в коляске разместил еще и мощный танковый аккумулятор — на всякий случай. Он был счастлив! Боевой конь был готов, так и просился вскачь, навстречу испытаниям. И, оказывается, они были уже не за горами!
Зима в тот год заглянула к нам рановато, засыпав снегом дороги, покрыв наледью откосы. В небе ночами уже полыхало загадочным светом Северное сияние, Сполохи, как издревле звали это явление в наших местах поморы. Это к морозам и ранней зиме — примета такая!
Покрытие дорого стало скользким и опасным, участились аварии. Там и сям в кюветах можно было увидеть застывшие машины, слетевшие туда на зигзагах и поворотах.
Не миновала сия участь и машины базы, возившие грузы в сторону центральных складов. Вообще-то база располагала достаточным количеством машин. Штатным гаражом и автомобильным подразделением. Но «аяврики». Доблесно несущие там срочную службу, сумели справиться со своей матчастью. Ломали и били свои машины старательно, и без замечаний! Усилия по восстановлению техники расходовались на «обогрев космоса» и весомого результата, увы, не давали. Механик гаража ходил злой, лишенный за все всех вознаграждений и морально порванный командованием на британский флаг.
Однако из отдела вооружений флотского объединения срочно потребовали документацию на сверку — неумолимо приближался конец года.
Делать было нечего — надо ехать. Сэм долго уговаривал командира разрешить ему эту поездку самостоятельно на своем «Боливаре». Тот упорно не соглашался — такая поездка в служебных целях уже содержала целую кучу нарушений всех действующих тогда документов, порядка и правил. И ежели бы да коли что произошло — никому бы из начальников и участников мало не показалось! Как говаривал иной раз командир, пугая сам себя, его бы за этот подвиг три раза подряд расстреляли на фоне развалин свинарника пулями из концентрированного навоза.
А тут — бац! «Последння капля, переполнившая бочку с порохом»! Последняя живая машина гаража базы здорово обломалась где-то далеко на трассе, ее надо было срочно ремонтировать. Когда это еще случится, а сроки уже поджимали. Из управления по вооружению неслись угрозы и предупреждения. Дальше могло быть хуже — в ход пойдут оргвыводы и дисциплинарные репрессии.
И командир решился!
— Черт с вами, Сэм! Сделаем так — я вам не разрешал, но и не запрещал! Так и скажу, в случае ежели да коли что — тьфу, тьфу, тьфу — сплюнул он через левое плечо суеверно, а потом еще и постучал по «дубовому» орнаменту на козырьке своей фуражки.
— Пусть уж будет, что будет! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца! — подвел командир итог своим сомнениям.
Сэм подготовился к походу основательно — залился по самые уши бензином, проверил и перебрал на «Боливаре» все, что проверялось и перебиралось. Запасся паяльной лампой, бутылкой спирта это на всякий случай. Как известно любому моряку, случаи бывают всякие и караулят тебя за каждым углом — особенно, если ты никакой подлости просто не ждешь!
А уж экипировался Волынский, как по путевке в Антарктиду!
Добрая старая меховая куртка, крытая коровьей кожей, невиданный тогда простым народом горно-лыжный костюм, ботинки с ворсистым мехом, меховой шлем и большие очки. Это не считая более интимных деталей обмундирования! Стало тепло, но ходить было трудно. В этом костюме Сэм вполне понял древних рыцарей и проникся к ним уважением!
Рано-рано утром, в полной темноте, он вывел Боливара из гаража. Мотор легко завелся, заурчал и через минуту железный одноглазый конь рванулся в темноту, освещая узкую ухабистую дорогу. Над его головой высыпались звезды, над сопками катилась изрядно похудевшая к концу месяца желтовая сонная Луна, лениво распихивая с пути подвернувшиеся жидкие облака. День обещал быть погожим — решил было Сэм — к добру! Правда, особо этим не обольщался — Север есть Север и никаких добрых примет на него не напасешься — он все равно сделает по-своему!
Долго ли, коротко ли, но Волынский выбрался на трассу, с облегчением вздохнул и. проехав пост тыловой погранзаставы, рванул во всю мощь.
Новые рубчатые шины всех трех колес мотоцикла хорошо держали дорогу, стрелка спидометра нагло ползла вправо, вопреки здравому смыслу и элементарной осторожности. Волынский был в приподнятом настроении, о такой поездке он давно мечтал. А на дороге он боялся лишь назойливых и коварных гаишников, остальные опасности и угрозы он, по молодости лет, в расчет просто не брал!
Так он и летел стрелой по прямой, отчаянно вилял по виражам дуг и поворотов дорожного полотна. Шины лихо визжали! Холода он не чувствовал, блестящая льдом кромка обочины отсвечивала и позволяла уверенно держать дорогу.
Без особых приключений он добрался до места уже к самому началу рабочего дня. В минно-торпедном отделе его радостно встретили старые знакомцы. Радость была искренней — его ждали еще и потому, что его отчет был одним из основных и срывал все сроки докладов в вышележащие органы, за что офицеры регулярно получали по голове и прямо по холке от своего начальства и командующего флотилией лично. А это было больно …!
Все другие дела были немедленно брошены, офицеры немедленно взялись за Сэма. Был тогда такой порядок — если добирались до большого штаба представители из разных там «хорхояровок» с дикого побережья — им была «зеленая улица». Офицеры были с понятием — тоже не сразу и не прямо с луны упали в отдел! Даже высокого вмешательства не требовалось — и так все понимали.
В коридоре старинного здания причудливой для наших мест архитектуры слышались азартные голоса куратора базы Грушникова и отбивающегося от его нападок Сэма:
— А где отчет по минам хранения?
— А вот, по всем позициям!
— Взрыватели? Запалы?
— А это что? Все как у вас — один в один, я проверил!
— Угу, точно! А где подрывные патроны, почему не соответствует!
— Ха, так ты же сам их списал еще в мае — вот акт, завизированный вашим начальником! Кстати и подпись — твоя!
— Хм, всё — достали меня тетки! Щас бухгалтера грохну – свидетелем будешь! Опять вовремя не провела по ведомости! Она явно лишнее живет и смерти моей хочет! Кровь минерскую литрами пьешь, Рая! Была бы мужиком …
И так далее. Работа кипела! Световой день короток, и офицеры отдела даже на обед не пошли — обошлись чаем с сушками, да и у Сэма оказалась с собой добрая старая мужская еда — пайковая говяжья тушенка. Бумаги постепенно покидали чемодан и раскладывались на свободном столе. Свободного места в чемодане становилось все больше, а на столе оставалось все меньше.
Всё! Наконец-то дела закончились — все сошлось, все билось, по всем многочисленным номенклаторам и наименованиям. Бумаги обратно перекочевали в старый чемодан и аккуратно улеглись на свои места. От удовлетворения все аж запрыгали и заплясали! Будет, что завтра доложить командующему на утреннем докладе!
Сэм поблагодарил коллег за радушие и помощь, заторопился выезжать в обратный путь — о чем поставил в известность своего волновавшегося командира, пробившись к нему через лабиринты полудесятка коммутаторов и дежурных телефонисток оперативной проводной связи.
Он уже начал было облачаться в свои утеплительные кавалерийские доспехи, но не тут-то было!
— Ты куда? — искренне удивился старший офицер, капитан 2 ранга Петя Грушников, — еще не весь план у нас «вып». А без «вып»-а в плане — ты вроде бы и не работал! Уж лучше бы не работал, но «вып» поставил! А кто честно отпахал, а работу формально не зафиксировал — тот чистый преступник!
Сэм, замордованный напряженным и очень длинным днем пока не понимал, к чему такая тирада Грушникова. Но его уже потащили, прямо за рукав новенького кителя, в другой кабинет.
Время рабочее уже час как кончилось, и там был накрыт немудреный стол для «мальчишеского» междусобойчика. Сам начальник отдела достал из сейфа пару бутылок подходящего «натурпродукта» к столу. К тому же — была священная почитаемая народом «тяпница», конец рабочей недели.
«Поди возрази — обидятся, так работаем же вместе и не в крайний раз! Тем более от души!» — безнадежно подумал Волынский и, горько вздохнув, махнул рукой. «Вывози, мол, мой Боливар!»
Оглянувшись, Волынский никого за спиной уже не увидел. В его замутненном слегка сознании мелькнула мысль, что Грушников передумал устраивать его на ночлег и подло сбежал. Заинтриговавшая его встреча с дамой лопнула мыльным пузырем! Бывает! А жаль!
Его опять атаковали Долг и Ответственность. В одиночку он уже не смог от них отбиться! В хмельном мозгу они прочно заняли командные места, поднявшись прямо из-под сознания и запустили свои мотивы! Но Сэм-то этого не знал!
— Еду домой, раздери меня черти со всеми демонами и бесятами! — рявкнул он в темноту. От него сразу же шарахнулась бабка-дворничиха и скрылась за углом дома.
Через минуту он уже скрылся за поворотом, целеустремленно мысленно пришпоривая себя и Боливара. «Меня ждет командир!» — твердил он сам себе, мобилизуясь на подвиг.
Куда делся Грушников, Сэм не волновался. Он обиделся и сразу же за поворотом напрочь забыл о капитане второго ранга!
Непонятно — как, но он беспрепятственно миновал выездное КПП, не вогнав в ужас дежурных гаишников своим свежим спиртосодержащим выхлопом. Ветер разбросал — развеял прочь с дороги предательские молекулы спирта, да так, что походя их не учуешь!
Прячущиеся от хлестких ударов снежных зарядов, постовые милиционеры, с изумлением оглядев живого Снеговика, без слов открыли шлагбаум.
Волынский помчался по заснеженной дороге, проскакивая переметы, напряженно вглядываясь вперед.
Постепенно встречный ветер и снежные заряды выбили у него из головы большую часть хмеля. Километров через тридцать он замерз, внимание рассеивалось, ветер ощутимо сносил Боливара прочь с полотна дороги … Тогда он понял, что явно погорячился, но возвращаться было нелепо и даже стыдно. Засмеют, ко всем свиньям с именами «Начпо» и «Комбрига» на бортах! — Вспомнил Волынский как-то виденных им таких откормленных хряков с надписями кузбасслаком, бродящих по свинарнику бербазы одной бригады на отдельном продуваемом всеми ветрами, но совбодном от визитов большого начальства острове с неудобным названием …
Подъезжая к перекрестку с главной трассой он почувствовал, что его как-то здорово мутит. Организм требовал избавления от всякой ненужной гадости, бессовестно болтающейся по страдающему желудку.
Остановив мотоцикл и спрыгнув на обочину, он согнулся от спазма. Волынского раза два буквально вывернуло наизнанку. Измученный желудок извергался, как проснувшийся вулкан. Было скверно и противно. Во рту стоял противнейший тошнотворный вкус железа, медной окиси … Стало легче. С глаз напрочь слетела пьяная пелена.
Из-за кустов к нему бросилась какая-то фигура. Сэм резко достал из-под куртки пистолет и замерзшей рукой неловко передернул затвор.
Заснеженная фигура заорала охрипшим голосом: — Стой, свои! Пушку-то опусти! Ну и народ пошел — чуть что — так сразу палить — лишь бы человек хороший попался!
Волынский опустил руку с пистолетом. К нему приближался живой пингвин, весело хлопая своими короткими ручками-крыльями.
Отогнав наваждение, капитан-лейтенант вгляделся — это был коренастый парень, в короткой меховой походной «канадке», которую носили офицеры с подплава. Он был весь снегу —поднятый капюшон, даже брови, даже усы были густо облеплены снежинками.
— Куда едешь? — спросил он, и, услышав ответ, обрадовался. — Слышь, а? Брат! Возьми меня до Лицевской развилки, я тебе заплачу!
— Не нужны мне твои деньги! Видишь, как я одет, но все равно замерз как пингвин! Я же тебя насмерть заморожу!
— Наплевать! — беспечно махнул рукой попутчик, — мы сегодня лодку в док пригнали в Полярный, да еще с пожарчиком на переходе. Не могу я там оставться — стрессом меня шарахнуло, снимать надо, а то на старости лет инсульт, инфаркт …
— Ты еще доживи до старости, поробуй! — ворчал Сэм.
— Ай, как ни будь! Кэп меня до понедельника домой отпустил, сюда доехал, а дальше — ни одной попутной машины. Пятница — что б ее трижды через нитку … Шансов — как во время подвигов в вендиспансере триппер не поймать! На тебя одна надежда!
— Черт с тобой! Но я тебя предупреждал! — плюнул Волынский, ставя «макарыча» на предохранитель и пряча пистолет в плечевую кобуру под курткой.
А подводник уже втискивался в тесное пространство коляски рядом с чемоданом.
— Что там у тебя? Тяжелый, как голова на первое января!— недовольно бурчал он
— Да так, шмотки свои от другана забрал! — не стал светить служебную тайну Сэм.
Понеслись. Сначала было все хорошо, но становилось все темнее, и кромка дороги терялась во тьме. Ветер словно издевался, забрасывая кучи снега прямо под колеса. Черные ветви голых деревьев укоризненно качали им вслед.
Над головой не было ни звезд, ни Луны, не было и обычного светового зарева где-то над Мурманском. Фонари тоже давно кончились. Тьма да колючий снег в лицо. Свет фары утыкался в снежную пелену и безнадежно терялся в ней.
Сэм сбавил скорость, вглядываясь в обочины и выискивая вехи с флуоресцентными полосками. Они лишь тускло проблескивали, когда мотоцикл уже сближался с ними почти вплотную.
Дорога делала крутой вираж влево, полотно вдруг исчезло. Боливар вильнул раз, вильнул два, вдруг сорвался и … полетел с откоса. То есть, он так и шел по прямой, а вот земля ухнула куда-то вниз! Там куда ехали, дороги не было! Под ним исчез не только асфальт, но и просто земля. И только далеко внизу что-то темнело!!! Время стало тормозить …
Дальше только полет, деревья, хруст веток, грохот за спиной и жалобный вой мотора. Бац! Приземление, упал грамотно — на руки, не удержался. Грудь и плечи въехали в землю и дальше он уже полз по инерции, раздвигая снег, старые листья , голые ветки кустарника, пока не остановился в центре пахучего можжевелового куста. Его догнало Земное притяжение и на короткое время Волынский отключился.
Все стихло. Выплыв из темно-красной тьмы, Сэм прислушался к себе — пока ничего не болит, только рука саднит и кожа на лице немного горит. Остро пахло хвоей. Приподнялся на локте — нет, ничего, попробовал встать, обнимая березу. Получилось — значит, ничего не сломал! Дорожная насыпь была далековато — метрах в семи. «Это как же я летел? Как пушечное ядро по настильной траектории, деревья тормозили. Спасибо! Я им все ветки по курсу посшибал!» — изумлялся Сэм чуду своей везучести.
«Стоп! А где пассажир?» — Волынского прошибло потом.
— Эй! Мужик! — заорал он во все горло. «Черт, даже не удосужился его имя узнать, не то что там фамилию … Ну вот, мужика убил, служебные документы потерял. Опять же оружие потерял, которое, к тому же, взял без разрешения. Так, еще вождение в пьяном виде — перечислял он свои грехи. Интересно, сколько за все это дадут? Получалось много — по совокупности тяжких преступлений, то лет сто пятьдесят на лесоповале. Да и Боливару, похоже — окончательный абзац!
Странное дело, но голова совершенно прояснилось, от выпитого не осталось и следа. Сэм решил, что пора активно действовать. Первым обнаружился пистолет — он никуда и не пропадал, просто повис на длинной шлейке и съехал куда-то ниже пояса. Так, сидеть осталась чистая фигня — где-то лет сто! — прикинул Волынский.
Прямо под его ногой что-то блеснуло. Оказалось — ключи! Если бы искать специально — в девственном снегу и прелых смерзшихся листьях не найти ни за что. Хоть весь лес спали! А тут — еще одна удача!
Метрах в пяти что-то затрещало в непроглядной тьме. Это навстречу ему продирался подводник, матерясь, как учитель математики за проверкой контрольных.
— Мужик! Ты жив! — обрадовано заорал он, заметив силуэт Волынского на фоне снежного откоса.
— Жив, жив! А ты — цел? — ответил ему Сэм и подумал вслух: — Ну вот, осталось всего каких-то лет пятьдесят отсидеть!
— Да цел я! Куда там, на хрен! Веником не убьешь! — отплевался он от снега с землей пополам, которого наглотался поневоле, — По касательной к деревьям бомбой пролетел и по откосу скатился. Как на перине! А мотоцикл — он где?
— Я бы тоже хотел это знать!
Действительно, Одноглазый Боливар попросту исчез! Спереть его не могли, это — раз! Разлететься в мелкий хлам — тоже! Это — два! Не на небо же он взлетел!
Подводник с любопытством глядел именно в небо! То есть, не в небо, а на сплетавшиеся кроны старых берез и рябин. Сэм тоже задрал голову — чуть в стороне от них, на ветвях сидело что-то большое и черное! Блин, это явно не русалка! Вот это черное и большое угрожающе раскачивалось, ветки под ним жалобно трещали. Сопротивляясь из последних сил чему-то чуждому и противно воняющему, спавшие было деревья теперь словно просили о помощи!
Пригляделись — точно он, мотоцикл! «Урал» уютно разместился на дереве. Слегка наклонившись вниз передним колесом, зацепившись, для верности, коляской. Боливар любопытно уставился на хозяина единственным глазом и нагло, ехидно подмигивал: «Ну и как?»
Что-то булькало и стекало на вспаханный носом Волынского снег. Бензин! Тут не ошибешься — запах моментом разогнал к бесам всю эту свежесть лесной ночи.
— Ох, сволочь, бак открылся! Бензина-то может не хватить! — забеспокоился Сэм, воспрянувший духом. Призрак тюряги постепенно рассеивался. Ну, может быть, вшивых лет десять-то и осталось!
Наверху, на дороге, остановилась машина, бегали и кричали люди. Всеобщими усилиями, ругаясь и мешая друг другу, стащили Боливара с дерева. А потом на тросе подняли его на полотно. Машина с невольными помощниками-спасателями умчалась в Мурманск, встречать друзей с поезда.
Странно, но Боливар после приключений получил, конечно, повреждения, но не такие, чтобы уж сразу на свалку!
Покривил основательно рулевую вилку, своротил на сторону фару, замок зажигания и … всё! Даже бак цел остался, так, через вентиляционное отверстие воздух выгнал немного топлива, и его еще оставалось как до Ялты и обратно. А что? На военном заводе его делали — с запасом прочности 30%!
Чемодан тоже оказался на месте, с перепугу забившись в самый нос коляски. Его не было видно, пока попутчик не догадался оторвать фанерную переборку.
В поисках аккумулятора мужики дважды обыскали лес, потеряв уйму времени. Тепло одетые, они взмокли изнутри. Плюнули, сели на своего коня и закурили. Надо было что-то делать! И тут Сэм нашел этот большой зеленый ящик в … багажнике коляски, куда тот залез, легко проломив перегородку своим весом.
Сэм и его попутчик восстановили что могли и как могли в полевых, кошмарно-романтических условиях. Сделав по глотку коньяка из фляжки воспрянувшего духом подводника, они двинули дальше.
— Ага! — восторгался пассажир,— я же знал! На лодке — не задохнулся при пожаре, на швартовке — волной не смыло с носовой настройки, как бомба из коляски вылетел, десять метров пролетел, деревья протаранил, все сучья обломал! И — хоть бы хны! Только морду ветка поцарапала, словно баба за хреновую одноразовую ночь!
— Что-то здорово повезло! Как бы расплатиться не пришлось! — сомневался вдруг ставший суеверным Волынский.
Вилку выправить до конца не удалось, фару вывести в диаметраль — тоже, колеса попинали, но толку было мало. Поэтому вести мотоцикл пришлось с трудом. Руль постоянно воротило в сторону. Он вихлял по дороге, как женщина не очень тяжелого поведения на пути в ванную комнату. К середине ночи дотащились до развилки, сделали крюк до КПП, где и тепло расстались с попутчиком. Фляжку он свою все-таки допил — боролся с последствиями стресса.
Сэму стало жарко от борьбы с железным зверем, ставшим таким своенравным.
А вот и шлагбаум тыловой заставы! Передохнув и выпив чаю у знакомых пограничников, Волынский
Виктор Белько
