«Есть у каждого свой Шевардинский редут»

О Владимире Тыцких, человеке и поэте

Эту крепкую основательную фигуру с удочкой в руке и небрежно надвинутой на высокий лоб вязаной шапочке невозможно не выделить глазом на краю острова Русский, омываемого густой синевой залива, уводящей в непостижимую высь небес…В этой синеве, как на полотнах художников Возрождения, для чутких душой и сердцем скрыто обиталище высших сил, символ иного, вечного мира, неразрывно связанный с откровением. Для романтиков, мечтателей, поэтов… Человек с удочкой на берегу – поэт…

Владимир Тыцких
Владимир Тыцких

Там, за сопками Русского, Океан, неподвластная смертным стихия, чье дыхание, здесь, в Приморье, может в миг, смешав все краски, взорвать идиллию покоя широкими, подобно экспрессионистским, мазками, нагнать грозовую волну, дожди, ураганы…

А пока рыбак сосредоточенно меняет наживку, не обращая внимания на устремленный на него глазок фотокамеры. Владимир Тыцких, морской офицер, подводник, публицист, историк… Поэт.

На берегу острова Русский, фото А. Орлов

Те, кто ходил с ним в морские походы, видел на встречах с читателями, кто служил и работал с ним долгие годы, говорили о том, что вокруг него меняется «температура». Вместо очередных банальностей, предписанных каким-нибудь официальным сценарием, можно ждать шекспировских по накалу эмоций…

Здесь, над заливом, он… спокоен. Кажется, его вообще трудно вывести из себя. Там, где другие напрягают жилы и голосовые связки, ему достаточно выдержать долгую паузу, сделать замкнутое или ледяное лицо и говорить подчеркнуто тихим, вежливым голосом.

А мысли далеко Фото А. Орлов

«Я — поэт. Этим и интересен» — так начинает Маяковский свою автобиографию. Не опровергнуть. Жизнь и мысли поэта — в его стихах. Можно много писать о Тыцких: родился на Рудном Алтае… окончил Киевское высшее военно-морское политическое училище. Служил на кораблях и подводных лодках на Балтике и Тихом океане… Автор более 30 книг прозы, поэзии, публицистики, литературной критики. Член Русского географического общества… Можно так же писать о том, что стал он известен как блестящий публицист, успешный организатор культурно-исторических проектов, автор поэтических сборников. Но не должности, звания, награды, а книги, творческая позиция определяют отношение к Владимиру Тыцких и друзей- единомышленников, и читателей.

Единомышленники. С Валентином Распутиным

В нынешнем «обществе спектакля», в ситуации, по точному определению поэта, «раскола литературы», где писатели усвоили приемы коммерческого пиара для более успешных продаж своих «литературных продуктов», заветы классической русской словесности отринуты как архаика. Но, кажется, теперь и читатель не ожидает от пишущих пастернаковской «полной гибели всерьёз», «строчек с кровью» — того чуда преображения слова, когда «кончается искусство, / И дышат почва и судьба»… Цепляют публику «слова-погремушки», а законодателей мод в культуре, преимущественно в столицах, наблюдающих российскую жизнь из комфортного далека, охватила болезнь, подмеченная выдающимся философом Э. Чораном почти век назад в Европе: « Из европейской поэзии исчез крик. Осталось жонглирование словами, художества акробатов и эстетов. Эквилибристика опустошенных».

Так что вряд ли стоит удивляться, что у многих ныне стал рудиментом тот некий таинственный орган, помогающий различать подлинное слово, боль и переживание от изощренных имитаций и подделок с налетом скандала или эпатажа.

Поэт Владимир Тыцких на этот счёт не имеет иллюзий, может, поэтому в песенный строй его поэзии временами вторгается публицистика, чтобы ярче обозначить свою позицию в отношении к тем, кто пытается насаждать ущербные нравы и нормы в литературе, в творчестве:

«Иные книжки вы прочтёте — / Таких я сроду не писал/ Вы слышите другие звуки, / Другое гоните кино./ Но Букер ваш и Антибукер, /И всплыть или упасть на дно — / Теперь, похоже, всё одно. / Вы не прочтёте этой книги. / У вас другие вкус и цвет, /Сюжеты, фабулы, интриги; /Другие яблоки и фиги, /Другие крылья и вериги… / А впрочем, крыльев больше нет» (из сборника « С правом ношения…»).

Тимур Ярулин Первый ракетоносец на Камчатке. На фоне вулкана Вилючинский

«Бескрылый» литературный контекст, в котором приходится существовать верному иным ценностям писателю, способен вызывать горькое чувство безнадежности: «Останемся недорассказаны, /Недопрочитаны уйдём».

А вот еще более трагические строки: 29 ноября 2020 года – «Здесь ни стихи, ни песни не нужны, Здесь нет дороги к дому или храму, /Здесь жить нельзя и невозможно — быть, / И нет, как нет непревзойдённой драмы, / И не о чем, и не с кем говорить…».

Наконец, почти классическое – «НАДПИСЬ НА СГОРЕВШЕЙ БЕРЁСТЕ».

Прости, Святая Русь, мой непобедный стих.

Не за себя боюсь — за гусляров твоих.

Про горний свет поём на дне вселенской тьмы.

Да мы ли здесь живём? Да и живём ли мы?».

Поэт преодолевает подобные настроения, находя опору в мужестве современников, афганцев, в подвиге воевавших на Кавказе, в стойкости перед лицом смерти моряков-подводников:

«Капитан-лейтенанты записками с «Курска»

вам напомнят, какое у вас ремесло…»

Его не покидает вера в то, что есть высший замысел о России, а поэзия призвана разгадывать этот замысел. Что настанет ещё, придёт, «будет времечко заветное: /Ребята с нашего двора /Возьмут гитару ночкой светлою/ И в круг сойдутся у костра. /И, может статься, с песней новою / Хотя б на несколько минут/ Возникнет слово, нам знакомое, /И ноты наши оживут».

В. Тыцких и в жизни, и в творчестве далек от любых модных течений и словесных игр, от сочинительства на потребу дня. В его стихах — исповедь человека, раненого в сердце грандиозным историческим переломом, выпавшим на долю нашей страны на этапе смены веков. И он, чтобы выстоять, стремится разглядеть в смутном и обманном настоящем опорные точки — свет и величие прошлого Родины как обещание будущего победного её возрождения. Пожалуй, об этом одно из самых сильных стихотворений его нового сборника «С правом ношения…» — «Мы ли дороги свои выбирали, /Небо ли нам загадало пути…», а также более раннего — «У каждого свой Шевардинский редут», где философия истории, явленная в этом кровопролитном сражении, становится пророчеством и наставлением поэта нам, сегодняшним, нередко до конца не осознающим, на каком роковом рубеже стоим: «Мы-то думали: всё! — наши мирные будни/ мы навек защитили в последнем бою./Только вот он опять, гром тяжёлых орудий,/вновь смертельную песнь автоматы поют».

«Понятие «лирический герой», на мой взгляд, неприменимо к исповедальным стихам Владимира Тыцких. В них поэт не надевает маску, не играет с читателем в литературные игры: здесь всё взаправду, всё — от своего имени», — пишет о нем критик Эльвира Кочеткова.

В. Тыцких — не просто автор, и он действительно не наделяет некоего абстрактного двойника ролью донести до читателя волнующие его события или переживания. Поэт сам действующее лицо в своем лирическом высказывании… На это нужна отвага, готовность к тому, чтобы впустить в личное пространство других, кому, возможно, чужды или даже враждебны твои мысли о жизни, любви, войне, литературе, о России… Тем более, когда популярно мнение: литература, искусство — развлечение… или — «в тексте самое главное — текст». А не «утешение и путь». Владимир Тыцких иронически снисходителен к такому читателю:

«Я знаю, что меня вы не читали.

И правильно. Я не из ваших снов…»


Погруженный в традиции классики, интонационно и образно привнося в наши дни музыку русской поэзии: Гумилёва, Есенина, Ахматовой, поэтов-фронтовиков Великой Отечественной, — он не стремится поражать напором амбиций, создавать интонационные и синтаксические диссонансы, демонстрировать свое «я» и эрудицию, как остроумно определил критик одного из модных писателей — «с энтузиазмом эксгибициониста в вечернем парке». Или — «заголимся и обнажимся» по Достоевскому…

Владимиру Тыцких удаётся едва ли не главное для поэта: возвращая исповедальность, прямое высказывание в со-беседование с читателем, он покоряет его своей искренностью, энергией образов и сравнений, увлекая в круг собственных переживаний и раздумий о времени и человеке. Содержание, интонации, дух его поэзии обладают таким мощным эмоциональным зарядом, что не замечаешь, порой, отдельные несовершенства техники стиха, риторичность. Подкупает так необходимое ныне мужество противостоять с насмешкой и без пафоса деспотии любых манифестов, групповых мнений и оценок.

«Нас нынче мало. Ну и что?

Как говорится, мы в тельняшках.

Пусть нам в морских глубинах тяжко –

Но там не видит нас никто.

И для сомнений нет причин:

Подводники — народ особый.

Мужчина океанской пробы —

Один на тысячу мужчин…»

Надо сказать, в нынешней феминизированной литературе, зараженной (якобы интеллектуальным) пустословием и мелодраматическими эффектами, выдаваемыми за свободу творческого самовыражения разнообразными девиациями, волевое, мужское начало практически отсутствует как в прозе, так и в поэзии. Есть надежда, что с приходом нового поколения пишущих, талант которых раскроется под влиянием драматического противостояния в Новороссии, под обстрелами где-нибудь под Авдеевкой, атмосфера, ситуация в литературе станет иной. Здесь-то и окажется особенно важным, зазвучит по-новому, отзовется в сознании и на страницах книг наследие русских и советских классиков.

Стоит сегодня перечитать гениальное стихотворение Н. Языкова «К не нашим», написанное в 1844 году, чтобы увидеть, как молнии его слова, обращенного более столетия назад к сладкоречивым ненавистникам России, для кого «наши лучшие преданья/ Смешно, бессмысленно звучат; /Могучих прадедов деянья /Вам ничего не говорят;.. Святыня древнего Кремля/ Надежда, сила, крепость наша —/Ничто вам!», — прорываются сквозь информационный шум, чтобы высветить неубиваемую «оракулами юношей-невежд» цепочку исторической и культурной преемственности, непостижимым образом сохранившейся в творчестве современных русских писателей, среди которых и Владимир Тыцких.

Валентин Курбатов и Владимир Тыцких

Ещё и поэтому, чувствуя за спиной правду «святой русской литературы», он не боится казаться «неактуальным» или, что звучит ещё позорнее для российской креативной касты, патриотом… А ведь подобные ярлыки-обвинения сломали творческие судьбы немалого числа русских литераторов, режиссёров, художников в последнее тридцатилетие. Слово В. Тыцких на всём протяжении писательского пути, в стихах, в публицистике, в статьях по истории Дальневосточного края и Тихоокеанского флота — настоящий боец за возрождение традиций, исторической памяти, опыта поколений, «отмеченных служением государству, культуре, Русскому Слову в высоком, метафизическом смысле. В подходе Тыцких к творчеству как духовной работе видится отблеск пушкинского гения: в простом, ежедневном чувствовать вечное.

«Восходят и заходят времена, / Страница за страницею врастая /В суровые земные письмена, /Которые история листает./ Невнятным бормотанием во тьме /Угрюмых тайн, безмолвия былого/ — Как белое на чёрном полотне — /Спасительное проступает слово./ Рождается в борении стихий, /Живёт и волей дышит из неволи./ Из мелочей, из всякой чепухи. / Из бед. Из безнадёжности. Из боли».

Владимир Тыцких понимает: нынешний «раскол литературы — явление не отдельное, не самостоятельное. Оно отражает характер всей нашей жизни, является её частью. У нас всё стало фрагментарным, осколочным, выпавшим из общего целого — экономика, культура, окружающая среда, профессиональные и творческие связи, человеческое общение». Да, в одиночку и даже вместе с единомышленниками по литературному цеху не «по силам повлиять на эту державную беду», пишет он в одной из своих статей, — «но то, что можем, мы должны делать для собирания и воссоединения родной литературы, для укрепления доверия и взаимного интереса между писателями и читателями, где бы они ни жили».

Н.К. Рерих Огни победы, Музей культуры народов Востока, Москва

А пока цвет настроения поэта — тревога!

И снова не уснуть…
Как эта ночь тревожна!
Как стрелы чужаков
Губительно остры!
И мчится встречь судьбы
Мой век неосторожный,
По всей Руси горят

Сигнальные костры.

Пусть эти костры станут, как на знаменитой картине Николая Рериха, огнями победными….

Людмила Лаврова

Добавить комментарий