Когда-то давно, у флота было много баз, гарнизонов и гарнизончиков, разбросанных по всему изрезанному губами-заливами побережью Кольского полуострова. Тогда система базирования была основана лишь на военной целесообразности, исходя из реалий и военной доктрины того времени, определяемой историками как «холодная война». Что, мол. ежели да коли что, то останется хоть что-то. «Помни войну!» эти слова адмирала С.О. Макарова были на видном месте в почти в каждом гарнизоне.
Это сейчас флот сжался, словно шагреневая кожа, вокруг крупных — по нашим меркам — городов, по экономической целесообразности исходя из того, что войны не будет, потому что ее нам очень не хочется. И даже самое высшее военное руководство внушает: − Ребята, войны не будет!
А если кто-то в это не верит (не должен военный иметь такую установку!) − тех вышибают на «гражданку», с треском или потихоньку. Странное время … Дай-то Бог! Но не все в этом мире зависит он нашего желания!
Тогда в этих гарнизончиках, на этих базах служили тысячи людей, ежедневно выполняя свою нелегкую работу, «преодолевая тяготы и лишения» — как установили начальники, снимая с себя ответственность за свое разгильдяйство и непрофессионализм. Так было …
На одной из баз хранения вооружения и материальных средств, расположенных в живописном уголке полуострова, в глубине одной из губ с поморским названием, начальником отделения хранения минного оружия служил капитан-лейтенант Волынский по прозвищу Сэм. Попал он сюда не совсем по своей воле — прослужив помощником командира тральщика, и уже сдав часть командирских зачетов, Сэм совсем было собрался будущей осенью в Питер на командирские классы. Командование само предложило ему направление, отобрав из многих кандидатур именно Семена.
— Достоин! — сказал комдив, и одобрил: — Учиться, учиться и еще раз учиться — это ты хорошо придумал! Это всегда намного лучше, чем работать, работать и еще раз работать!
Сэм с этой теорией был согласен на все сто, и уже начал готовиться к суровой учебе в любимом им Питере.
Но тут он расстроил свое здоровье, не слезая сутки с мостика, заливаемого штормовыми волнами. Оно бы и ничего, дело-то обычное, да сутки эти пришлись на такой собачий холод, что птицы падали на лету! А еще и встречный ветер! У него хватило ума не утеплиться должным образом … Начхал на элементарную осторожность и она ему отомстила — да так, что обычным насморком не обошлось. Да, как типичная женщина — уж если ты ей хоть раз пренебрег — тебе этого никогда не забудут. И получишь по полной, рано или поздно! Вот и был результат!
Упаковали его в госпиталь сразу же по приходу в базу. И молодой, перспективный помощник командира попался в руки военным врачам по этому поводу. А они обрадовались и открыли в нем заболеваний — что ты! Был бы человек, а уж болезней найдем! Если прикинуть — так на пару томов малой медицинской энциклопедии.
Всё бы опять ничего, но вот дорога в командиры — раз, а потом, в перспективе в Военно-морскую академию — два, раз и навсегда закрывалась. А раз так, Волынский, махнув на карьеру флотоводца рукой, решил уйти на берег, на предложенную ему в кадрах должность.
На новом месте служил он хорошо, по живой еще в нем корабельной старпомовской привычке, вкалывал как проклятый, тянул на себя все чужие одеяла и радовался тому, что умеет и делает больше и лучше других … Он пока искренне не понимал, почему рабочий день вдруг заканчивался в 18 часов? А дальше? Сколько еще дел можно переделать! Над ним подсмеивались — и в самом деле, еще привыкнет!
Когда он приехал на новое место службы, гарнизон сидел без связи. «Нету связи никакой, даже связи половой!» − пропел ему частушку Феликс Перцевой, капитан-лейтенант, новый сосед по комнате в общежитии.
И действительно, связи не было. Совсем. Даже с пограничниками на тыловой заставе. А база хранения и подготовки минного и противолодочного оружия — это вам не склад бэушных сапог и тапочек. Тут может произойти всякое!
Теперешние террористы максимум в детский сад тогда еще ходили, или даже находились в проекте программы созидания живых организмов. И наш народ про них слыхом не слыхивал! Если только спецы какие, а так … Славное было время!
Но с чем черт не шутит, когда у Бога отпуск? Следовательно, связь нужна!
И послали из самого Полюсного радиорелейный ретранслятор, смонтированном в кунге на потрепанном и разболтанном ГАЗ – 66. Но его надо было к чему-то подключить…
Начал Сэм с того, что взял схему коммутатора, разобрал ветеранскую технику, как трехлинейную винтовку и пытался понять, в чем тут дело. Технику связи он, понятное дело, в упор не изучал, но как неглупый инженер твердо знал: вся беда любой самой высокоточной электротехники в том, что контакта нет там, где он должен быть, или он затаился именно там, где его вовсе быть не должно. Вот отсюда он и исходил!
И что вы думаете? Справился! Запчастей, понятное дело, не было давным-давно, но он всем им нашел простейшую замену. Собрал. Осталось куча лишних запчастей. Будете смеяться, но вся эта конструкция прекрасно работала! Как новая, а, может быть, и лучше — все давно забыли, когда у них работало хоть что-то новое! Затем он оседлал бывшую пожарную машину, переделанную в разъездную, и поехал к пограничникам. При помощи миноискателя повышенной чувствительности он нашел место обрыва провода и починил его. Связь с тыловой заставой была восстановлена.
Президент Ефимовки капитан 2 ранга Днепров был ошарашен. Весь личный состав вверенного ему войска безуспешно сражался за связь с внешним миром уже больше месяца, а Сэму на седьмой день творения чинить было уже нечего. Даже спутниковую телеантенну «Москва» настроил, и теперь народ смотрел не только «мутные картинки», но даже целых три канала. Все тетки гарнизона получили доступ к редким тогда «заокеанским» сериалам.
Вот чего-то регулировать в другой аппаратуре он отказывался, исповедуя старое правило Мэрфи: «Не чини того, что еще работает!»
— И ты все это сам сделал? — спросил Днепров.
Сэм оглянулся, но никого вокруг себя больше не увидел.
— Сам! Я же инженер, все-таки!
— А я — кто? — обиделся командир базы
— Вы … э … командир! — нашелся Волынский, удержавшись от предположения, откуда у Днепрова растут руки. Говаривали же на флоте: не умеешь делать сам — учи других!
— Завтра приезжает контр-адмирал Плафон … э-ээ, Матвеев, начальник тыла с проверкой. Будете его сопровождать и обеспечивать связью. Все равно спросить с вас еще нечего, только пошел в ход ваш первый пакет! Еще успеете! — распорядился несколько задетый командир. Он тоже числил себя неплохим инженером. Может, так оно и было, только никто этого не замечал…
И, правда, назавтра к обеду прибыл новенький УАЗ с офицерами тыла. Тыл же! Да отсохнет рука, обделившая себя. Кстати, официально этот УАЗ числился за корабельным соединением.
На сиденье рядом с водителем восседал контр-адмирал. Несмотря на относительную молодость — ему было что-то к сорока, он давно носил адмиральские погоны. Он так всегда поворачивал дело, что командиры кораблей и частей оказывались сами виноваты в трудностях снабжении, в загрузке имущества, в создании запасов. Причем, командующий сам начинал верить в это, хотя человек был очень грамотный, опытный.
У начальника тыла множественные глубокие мысли и тяжкие заботы вытоптали очень заметную площадку среди волос на голове, за что ему давно прилепили светлое прозвище, известное всей флотилии. Зато теперь ему не надо специально голову мыть, а просто умываться по большой площади — говорили местные острословы у него за спиной.
Сэм побаивался начальника тыла, слухи о нем ходили разные и достоверные. Но Волынский решил, что они вращаются слишком на разных орбитах, сегодня же Матвеев уедет и опять появится очень не скоро.
А на базе не хватало … всего. По тем временам отдаленным и обделенным гарнизонам уделялось большое внимание … командованием. Всякие начальники складов и служб тыла чувствовали себя вершителями судеб и управу на них найти было трудно.
На каждый случай резких нападок, Днепров спокойно предъявлял копии заявок с отрицательными, издевательскими резолюциями. Он хорошо подготовился.
— Почему ваши матросы меня не боятся? Вы их разбаловали! На своих бойцов вы и ваши офицеры должны смотреть так, чтобы из них от одного взгляда все анализы потекли!
Воспитанностью и сдержанностью большой тыловик отягощен не был!
Завернул на топливный склад резерва. Это была часть его непосредственного подчинения. Естественно, он сразу наткнулся на то, что ему не понравилось. Надо отдать должное м — специалистом он был хорошим, и знал, что и каким документом определяется, и каким требованиям должно соответствовать. Над казармой управления и зданиями служб долго летели пух и перья. Он распушил всех начальников, найдя для каждого из них свои «добрые слова».
Выводы, сделанные им, не радовали. Надо было что-то делать — неровен час, нагрянет сам командующий лично, и тогда и ему перепадет от всей души. Он не будет размениваться по мелочам – получат от всей души самые первые лица! Кое-какой печальный опыт уже имелся.
И тогда Матвеев решил поделиться своим настроением с оставшимися в Полюсном подчиненными. Он потребовал от Волынского установить связь. А что? Взял и установил…
И понеслась песнь о вещем Олеге! Он вспоминал всех родственников начальников служб, их мнимые физические и умственные дефекты, гробовые доски и центры всемирного тяготения с якорями во все неприличные места! Причем он говорил очень громко. Многие из нас считают, что чем громче кричишь в наши микрофоны, тем лучше слышно в паре сотен километров …
И тут Сэм вспомнил, что все разговоры по радиорелейному каналу проходят чрез все телевизоры Ефимовки. Частоты-то почти совпадают! А время — к вечеру, у телевизоров собрались жены офицеров и мичманов посмотреть какую-нибудь «Рабыню Изауру», включили свои «телики». А оттуда … Пламенная речь Матвеева, отягощенная последствия двух высших образований и двадцатилетней службы …
«Надо было как-то об этом сказать адмиралу» — запоздало подумал Сэм, набрался храбрости, зажмурил глаза и выдал. Адмирал опешил. Все-таки воспитание давало знать. Но в этом должен был быть кто-то виноват!
Матвеев отпустил тангенту микрофона, сказал в него для пробы — Раз, раз, раз! Ага! Динамики молчали. Он обрадовался — теперь можно! И заорал на Сэма: — Так какого же ты такого патефона мне об этом не сказал! Связнюга! Попов недорезанный! Я тебя …
Сэм хотел сказать, что он не связист, и ко всему этому делу он как представитель ООН да куда там! В речь начальника тыла, катившуюся лавиной вставить слово было невозможно, да и опасно …
Чего уж там — назвался кузовом — получай груздей! Вот не буду в следующий раз тянуть на себя чужое одеяло — опять чужие же блохи покусают! — в очередной раз зарекся Волынский. Да только ничего не вышло …
— Плюнь и забудь! — успокаивал Днепров Волынского, — он уже забыл! Зато у нас теперь будет полный ассортимент продовольствия, камбузное оборудование, новые одеяла для личного состава и форма одежды! Скатертью ему дорога!
Что в переводе означало … Сами знаете! Любят у нас начальство!
Белько Виктор Юрьевич
