На площади Лазарева, напротив магазина «Черноморочка», растут две сосны, к которым севастопольцы давно привыкли, как к неотъемлемой части пейзажа. А вот директор Севастопольского художественного музея Николай Краснолицкий помнит, как они там появились.
Белые бескозырки и белые камни
В те годы семья Краснолицких жила в самом центре Севастополя, на площади Лазарева. Николай Иванович хорошо помнит уютный двор, в котором на ночь смело оставляли сушиться белье, только недавно отстроенную после войны белоснежную Большую Морскую и кинотеатр «Победа», куда любили бегать мальчишки и где, как и в транспорте, не было никах контролеров — бросай деньги, отрывай билет и проходи. А еще он помнит многих своих соседей, в числе которых был генерал Лебедь — дядя того генерала Лебедя, который в 1996-м боролся за президентское кресло, а в 2002-м, будучи губернатором Красноярского края, трагически погиб в расцвете сил.
— Генерал Лебедь руководил строительными войсками Черноморского флота, восстанавливал Севастополь, а потом стал заместителем главкома строительных войск ВМФ. У него было два сына, одного из которых тоже звали Колей. Сам я этого не помню, но брат рассказывал мне, как генерал иногда, приходя со службы, брал меня на руки и говорил — Коля, не будь таким разгильдяем, как мой старший!
Севастополь тех лет был очень маленьким и помещался практически в границах центрального кольца. За площадью Ушакова простиралась степь, за центральным рынком, если не считать расположения бригады катерников, тоже. Ни проспекта Острякова, ни Стрелецкой, не говоря уже о каких-нибудь Летчиках. Первые троллейбусы были восприняты как сенсация и запомнились на всю жизнь, тем более что транспорта на улицах было совсем немного. Не город, а большой гарнизон, где если не все, то почти все друг друга знают.
В марте 1961-го Краснолицкие перехали в новую квартиру на Корабельной стороне, в апреле в космос полетел Юрий Гагарин, а в сентябре этого же года первый космонавт мира вместе с Никитой Хрущевым приехали в Севастополь, где приняли участие в посадке аллеи на Малаховом кургане. После этого был дан салют, который мальчику тоже хорошо запомнился.
Малахов курган вообще был крайне интересным местом: вся земля здесь была буквально усыпана ядрами, оставшимися с первой обороны Севастополя, и остатками боезапаса времен Великой отечественной.
— Там ведь был просто пустырь за городом, иначе бы во время войны на Малаховом кургане не стояла батарея. Поэтому ядра так и лежали неубранными. Большие, маленькие — поначалу это было интересно, а потом — ничего особенного, железяка и железяка. Помню хвост немецкого самолета, который торчал из земли по соседству с нашим домом. Много было и пороха. Игрались с ним практически все: искали, находили, выкапывали, бросали в костер. Среди моих ровесников и друзей, к счастью, никто не пострадал — мы всегда бросали аккуратно и со знанием дела (смеется). А вообще-то случаи были разные.
На открытии вечного огня в центре Севастополя 9 мая 1973 года Николай Краснолицкий нёс комсомольский флаг. До окончания школы было совсем немного времени – детство оставалось позади, нужно было решать, как жить дальше.
Город тоже рос и развивался. Только на Севморзаводе, который в середине 60-х приступил к серийному выпуску 100-тонных плавкранов, работало около 30 тысяч человек. Росли и другие предприятия. А в бухте стояло несравнимое с сегодняшним число военных кораблей: говоря словами моего собеседника, Севастополь был городом бескозырок и белых камней.
— Только в одном учебном отряде на Корабелке было пять тысяч человек, да плюс на каждом крейсере примерно тысяча. И когда они шли в увольнение, город наполнялся белыми бескозырками. Тот флот и тот город можно увидеть в фильме «Увольнение на берег», в котором сыграл Владимир Высоцкий. Снимался фильм на крейсере «Кутузов», который тогда стоял в Севастополе. И сегодня смотреть его достаточно интересно.
Как сложилась судьба его тезки-«разгильдяя», сына генерала Лебедя, Николай Иванович не знает. А вот сам он пошел по стопам отца. Тот был военным моряком, во время войны находился в блокадном Ленинграде.
После победы его, успевшего до начала войны получить журналистское образование, направили на работу в Николаев, где они с женой прожили до 1949 года, а затем — в Севастополь.
Иван Краснолицкий стал редактором корабельной газеты, выходившей на крейсере «Керчь», который был передан СССР после раздела союзниками итальянского флота, а затем был переведен на работу в политуправление ЧФ.
Здесь, в Севастополе, они с женой и прожили до конца своих дней.
А вот их сыну, родившемуся в 1956 году в единственном городском роддоме № 1, пришлось расстаться с любимым городом на довольно продолжительное время.
Трудный путь домой
Поначалу, окончив Киевское высшее военно-морское политическое училище, Николай Иванович был направлен в Севастополь, где проходил службу на крейсере «Ленинград».
— Ветераны флота прекрасно помнят два замечательных вертолетоносца – «Москва» и «Ленинград». Сейчас их уже нет — оба порезаны на металлолом. Потом была служба на других кораблях, которые тоже не дожили до наших дней. А потом, в декабре 1982 года, судьба забросила меня в Баку, где я возглавил комсомол Каспийской флотилии – самостоятельной структуры, которая напрямую подчинялась Москве. Проработал там почти пять лет — стал членом ЦК комсомола Азербайджана, членом бакинского бюро горкома… В общем, была бурная комсомольская жизнь. В 29 лет меня назначили начальником политотдела Астраханского морского гарнизона – это уже была работа более серьезная и самостоятельная. Часть гарнизона находилась в самой Астрахани, а часть – на острове в Камызякском районе. Сейчас этот район знают все, кто интересуется КВН, потому что появилась команда КВН из Камызяк (смеется). На острове были и детский сад, и жилой фонд, и объединенные центральные военные склады – военные знают, что это такое. Плюс все работающие на острове гражданские структуры «замыкались» на нас, военных. Жизнь на острове вообще имеет свою специфику: например, весной, когда идет ледоход, там примерно на неделю прерывается сообщение с берегом. Одним словом, скучать не приходилось: все вопросы, начиная от работы детского сада и заканчивая отоплением в домах, решали мы. И среди ночи меня поднимали, и разные экстренные ситуации случались. Там я тоже прослужил около пяти лет, а затем начался «черный январь» в Баку, и руководство решило, что никто, кроме меня, возглавить находящуюся там десантную бригаду не может.
Межнациональный конфликт в Азербайджане стал первым кровавым конфликтом на территории бывшего СССР. Но на тот момент СССР еще не был бывшим – более того, такой поворот сюжета большинство людей сочло бы фантастикой. Николай Краснолицкий стал одним из тех, кто первым взглянул в лицо этому мрачному будущему.
— Я приехал в Баку уже после того, как самая большая кровь уже пролилась. В республике было введено чрезвычайное положение, на дорогах стояли заставы с бронетехникой. Такого в СССР еще нигде не видели. Как перекрываются дороги, что такое комендантский час – все это мы проходили первыми. Привозить с собой семьи нам запретили, и с марта по август я жил в Баку один – впрочем, как и все остальные офицеры. А в августе 1990 года нам разрешили перевезти близких, и там мы с семьей жили до самого развала СССР. Спокойной обстановка не была. По городу свободно разгуливали люди с автоматами, а после событий августа 1991 года все стало еще сложнее: из Москвы поступали крайне противоречивые директивы, а националисты ждали удобного случая, чтобы дестабилизировать обстановку еще больше. На какое-то время установилось непонятное двоевластие – одни еще не ушли, другие – не пришли… А в январе 1992 года, когда СССР уже перестал существовать, руководство Азербайджана собрало начальников наших соединений и предложило остаться служить в Баку. Тем, кто не уедет, обещали оставить квартиры, обеспечить хорошие условия жизни и работы, рассказывали, что Баку обладает большими экономическими возможностями… Но практически все отказались. Я уехал в марте, эскадра ушла из Баку в мае. Осталось всего несколько человек – кто-то решил служить на Каспийской флотилии, кто-то — в училище им. Кирова. Но судьба их незавидна: максимум через год националисты всех их со службы убрали.
Путь Николая Ивановича на родину был непростым. Сначала пришлось остановиться в Херсоне, где жили родственники – больше ехать было некуда. Оставив там семью, он поехал в Севастополь, к бывшим сослуживцам, и вскоре благодаря их поддержке приступил к службе в составе Гидрографической службы ЧФ.
— Мне довелось пожить в разных городах — не побывать, а именно пожить, это разные вещи. Почти семь лет в Баку, почти пять — в Астрахани, более четырех — в Киеве. В Киеве я женился, в Баку и Астрахани у меня родились дочери. То есть все это города, с которыми связана часть моей жизни. И города неплохие, поэтому мне есть с чем сравнивать. Но где бы я ни жил, всегда мечтал вернуться в Севастополь — даже мысли не было где-то остаться навсегда. Хотя в Севастополе тоже все было непросто. Приезжая сюда в 70-х-80-х, я видел, что развитие города идет по нарастающей. А с начала 90-х все изменилось. Приезжаешь — вроде бы и сделано много, и город сильно вырос, новые микрорайоны появились, людей стало больше. Но ощущение такое, что все пошло как-то наперекосяк. И улицы стали не те, и душевное состояние у народа не то. Люди просто выживали, и ничего хорошего в этом не было. Плюс украинизация, дележка флота… И с каждым годом, казалось, дела шли все хуже и хуже. Но я все равно был очень рад, что вернулся, что здесь остался российский флот.
Верили ли мы, что Севастополь когда-нибудь вернется в Россию? Нет. Надеялись — да, но это все было очень и очень призрачно. Но мы точно верили, что наш флот никогда не уйдет из Севастополя и всегда будет островком России в Крыму. И не просто верили, но и работали над этим.
«Министр» флотской культуры
На вопрос о том, как складывались отношения между российским и украинским флотами, Николай Иванович отвечает — по-разному.
— Все зависело от людей, которые возглавляли флоты. Например, между Комоедовым и Ежелем были добрые, хорошие отношения. Благодаря этому и на низших уровнях все складывалось нормально, даже несмотря на то, что от украинской стороны власти все время требовали поддержания некоторой напряженности. Потом пришли другие начальники — не буду называть их фамилии — и отношения обострились. Причем обострились до такой степени, что люди даже не могли стоять на одной трибуне. Все было по-разному, и очень многое зависело от людей. Здесь, в Севастополе, тоже было не слишком спокойно, но я, приехав сюда, сразу сказал своим – ребята, у вас дело до войны не дойдет, даже не сравнивайте с тем, что было в Баку. Поскольку жить было негде, семья оставалась в Херсоне. Но спустя некоторое время мой сослуживец, ныне директор Морской библиотеки Леонид Михайлович Щербаков помог мне и в этом вопросе. Как раз в то время командующий ЧФ Игорь Владимирович Касатонов своим решением создал из бесквартирных офицеров так называемые МЖК — бригады, которые строили себе дома. И я уже в звании капитана второго ранга 2,5 года работал бригадиром монтажников-высотников. Работали в три смены, в том числе и по ночам, построили за это время четыре дома, в одном из которых мы живем и сейчас. Спасибо огромное за это Игорю Владимировичу и всем, кто мне помог, потому иначе ситуация была бы безвыходной. С тех пор я считаю своим праздником не только день ВМФ, но и день строителя…
Спустя некоторое время служба продолжилась уже в управлении воспитательной работы: с 1998 по 2006 год под «крылом» Краснолицкого находилась вся флотская сфера культуры.
— Командующий ЧФ в шутку называл меня министром культуры. По поручению руководителя управления контр-адмирала Валерия Осякина я занимался связями с государственными структурами, общественными организациями, церковью, курировал работу наших творческих коллективов… Было ли сложно? Сложно – это очень мягко сказано. В театре или ансамбле каждый – творческая личность, профессионал высокого уровня. И, естественно, такие люди требуют особого к себе отношения. Скажу, не хвастаясь: именно на это время пришелся период расцвета всех флотских творческих коллективов. Это происходило не благодаря мне, а благодаря тому вниманию, которое им уделяло командование. Владимир Петрович Комоедов, Владимир Васильевич Масорин и сами были людьми неравнодушными, и других ориентировали на такую же работу. Благодаря их вниманию расцвели и театр, и ансамбль песни и пляски, и Дом офицеров, где появился прекрасный коллектив «Андреевский флаг». А на базе Матросского клуба вырос самобытный театр народной песни «Подворье». Это были сильные коллективы, которыми гордился не только флот. Вокальная группа ансамбля «Андреевский флаг», например, по решению тогдашнего министра обороны Сергея Иванова сопровождала встречу Путина и Берлускони на крейсере «Москва». Частым нашим гостем тогда был Юрий Лужков, при поддержке которого в Севастополе строились и дома для военных, и детский сад, и школа. И каждый раз он лично приезжал на их открытие и привозил с собой звезд. С кем из них я только не познакомился в эти годы! Чаще всего, конечно, приезжал Иосиф Кобзон. Но и наши коллективы работали с приезжими звездами на равных. То есть жизнь у флотской культуры была очень бурная и плодотворная!
Светлая полоса закончилась с назначением на пост министра обороны Анатолия Сердюкова. В результате сокращений штатов учреждений, констатирует собеседник, многое было загублено на корню. Практически чудом удалось спасти даже Морскую библиотеку, директором которой Николай Иванович являлся с 2006 года.
— В 2008 году сотрудники библиотеки пережили три предупреждения о сокращении. И, наконец, в начале декабря поступила директива Министра обороны о том, что в Морской библиотеке должно остаться два человека. Можете себе представить: здание площадью 1600 квадратных метров, 250 тысяч томов, из них 30 тысяч раритетных и коллекционных, и на все это — два человека. Вот так тогда принимались решения — бездумно, без всякого индивидуального подхода, без учета предложений с мест. Ведь никогда бы командующий флотом не предложил сделать такое с библиотекой, которая была основана адмиралами Грейгом и Лазаревым и к 2008 году просуществовала уже почти 190 лет!
Когда реальная история круче легенды
Времени на то, чтобы отменить безумную директиву, оставалось совсем немного, а приближающиеся новогодние праздники делали его запас еще меньше. Действовать нужно было очень быстро. К счастью, идиотизм сложившейся ситуации осознавали многие здравомыслящие и активные люди. В защиту библиотеки выступили бывшие командующие ЧФ — Касатонов, Масорин, Комоедов. Письмо на имя Сердюкова подписали Юрий Лужков, ректор МГУ Садовничий, Никита Михалков, депутат Госдумы Михаил Ненашев… Очень весомую роль, по словам Краснолицкого, сыграла и позиция адмирала Геннадия Александровича Сучкова, на тот момент – советника министра обороны.
— В конце концов ставки были сохранены, и сейчас Морская библиотека отметила уже 195-летний юбилей. А могла и погибнуть в мирное время, хотя до этого пережила две войны и две эвакуации. Погибнуть по чистой глупости, бездумности и бездарности людей, принимающих решения. И развал грозил не только армейской культуре – существенные удары наносились и по военному образованию, и по медицине, и по другим жизненно важным сферам. Когда министр обороны говорит, что стране не нужно военное образование, потому что молодые люди могут учиться на военных кафедрах в гражданских вузах, — что это, как не идиотизм? Как можно подводника, летчика, ракетчика обучить в гражданском вузе? Слава Богу, случилось какое-то чудо и этот ужас был остановлен. И спасибо всем сотрудникам библиотеки, которые мужественно выдержали тот год. Они верили, что мы библиотеку сохраним, и работали без паники. И мы ее сохранили!
О Морской библиотеке, директором которой он оставался до 2015 года, Николай Иванович говорит, как о своем любимом детище. Да он, собственно, своего пристрастия и не скрывает.
— Мне кажется, у Морской библиотеки на роду написана ее драматическая судьба. Несколько раз она оказывалась между жизнью и смертью. Здание, открывшееся в марте 1844-го, в декабре этого же года сгорело. А средства в него были вложены огромные! Лазарев опять собирает деньги, обращается за помощью к царю, и здание строится заново. Внутри — мебель из красного дерева, при входе – мраморные сфинксы. Во время первой обороны Севастополя оно было разграблено, вывезенные французами сфинксы сейчас стоят в саду Тюильри в Париже. В 1855 году здание опять сгорело. Новое было построено на улице Екатерининской, где сейчас находится правительство Севастополя. В 1941 году разрушают и его. Библиотека уезжает в Поти, оттуда возвращается сначала на Корабельную сторону, затем — в центр города и, наконец, в то здание, которое занимает сейчас. История бурная, как и история самого Севастополя. Это же только рассказывать легко, а представьте то время и тех людей, которые занимались эвакуацией. Что такое запаковать 200 тысяч книг в условиях войны? А потом куда-то все это вывезти, как-то все организовать… И делали это в основном женщины.
Непростая судьба выпала и Художественному музею, который Николай Иванович возглавил в 2015 году. Самая драматичная часть этой истории связана с именем Михаила Крошицкого, которое музей носит сейчас. Крошицкий буквально спас коллекцию, сумев вывезти из Севастополя сто ящиков с произведениями искусства. Причем многие из этих ящиков им же были и сколочены.
— Он несколько суток сидел с ними на пирсе, дожидаясь возможности попасть на какой-нибудь корабль, а жена приносила ему на пирс обеды и ужины. И наконец в тот момент, когда ее не было рядом, командир одного из военных кораблей дал Крошицкому полчаса, чтобы загрузить ящики на борт. Крошицкий не успел предупредить жену, что уезжает, а она, придя в очередной раз, искала его на пирсе. Позже он узнал, что часть его семьи погибла, и до конца жизни казнил себя за это. Сам он вместе с ящиками странствовал по стране 13 месяцев — попал сначала в Батуми, затем в Тбилиси, Баку, Туркмению, Таджикистан… И только через год и один месяц оказался в Томске, где его вытащили из вагона практически полуживым. Он спас почти 1300 произведений искусства, а Морская библиотека вывезла около 30 тысяч изданий из 200. Но в основном это был коллекционный и редкий фонд, главная гордость библиотеки. Говорили, что огромное число ящиков с книгами было закопано где-то в районе площади Нахимова. Насколько это так, вопрос другой, но есть в Севастополе такая легенда…
«Севастополь – город специфический»
В декабре 2013 Николай Иванович сказал сотрудникам Морской библиотеки, что приближаются события, к которым нужно быть готовыми.
— Мне сразу вспомнился Баку. Поэтому я собрал всех и сказал: история Севастополя показывает, что город ни за что не останется в стороне от происходящего. Я верю, что судьба есть не только у людей, но и у городов. И Севастополь, сказал я, обязательно окажется на острие событий. Так и вышло. Тогда у нас все получилось, ну а потом наступила эйфория. Ощущение было такое, что мы долго бежали к цели, и вот она – теперь все будет хорошо, можно расслабиться. И в этой эйфории мы что-то упустили.
Что касается сегодняшней ситуации… Конечно, к нам приехали грамотные люди со всех концов России, они хорошо знают российские законы и наверняка желают городу добра. Но они не знают его специфики, его традиций, не понимают многих нюансов. Этому нельзя научиться. И это создает некоторую напряженность. Я ни на миг не сомневаюсь в том, что мы в 2014 году сделали правильный выбор. Я офицер Черноморского флота, который никогда не присягал другой стране. Но мне хочется, чтобы к Севастополю было немного другое отношение. Это специфический город, и его нельзя равнять с другими. Ни один другой российский город, кроме, может быть, Москвы, Ленинграда и Сталинграда, столько раз не звучал на весь мир. И сейчас люди не понимают — почему в исполнительной власти города практически нет севастопольцев? Ведь здесь живут нормальные, грамотные, высокообразованные люди. И хотя бы на уровне руководства управлений должны работать местные жители. Нужно подтягивать этой работе местные кадры, учить их – они знают город, они подскажут, как лучше в том или ином случает поступить.
Одной из ошибок последних трех лет директор Художественного музея считает слишком короткий адаптационный период:
— Крым сейчас находится под особыми санкциями: сюда не хочет приходить крупный капитал, мы не можем так же, как другие регионы, проводить конкурсы, у нас множество других особенностей. Поэтому я считаю, что нельзя было торопиться с упразднением должности министра по делам Крыма и Севастополя. Нужно было сохранить и Крымский федеральный округ — хотя бы дождаться, когда появится мост, чтобы экономические условия хоть как-то изменились.
Говоря об изменениях в облике любимого города, Николай Иванович разделяет печаль практически всех горожан. Хотя есть и то, что многим кажется нормальным и привычным, а вот человека, родившегося и выросшего в центре Севастополя, возмущает:
— Ни в коем случае нельзя было в украинские времена так издеваться над Большой Морской. Я уже не говорю про стеклянный саркофаг, который перерос Покровский собор – просто посмотрите на первые этажи зданий. Это сделала не нынешняя власть — нет, это началось гораздо раньше, при Украине. Но центр города требует более бережного к себе отношения. У нас уникальная архитектура, наш город не похож ни на один другой, поэтому нужно стараться сохранить его именно таким.
Как директор музея, не могу не сказать о проблеме расширения музейных площадей и создании выставочного зала. Он необходим музейщикам так же, как концертный зал оркестрантам. И в Москве, например, есть Манеж, в котором выставляются все. У нас же в городе два музея федерального значения, Художественный музей с 10 тысячами единиц хранения, а выставочного зала нет. И на своих площадях я могу выставить лишь 7-8 % фондов. И, конечно, Севастополь всегда славился своей чистотой. В семь утра уже заканчивались уборка улиц и полив. Чистота и культура – вот чего не хватает сегодня Севастополю. Даже в послевоенные годы, несмотря на трудности, это был город цветов. В этом году тоже много клумб, и людей это очень порадовало, да и дороги все-таки начали делать. Положительные тенденции заметны, и за это спасибо большое. Но и негативных моментов много. Нам еще очень многое предстоит исправить, в том числе и такого, что началось в украинский период…
Но хватит о грустном, тем более что в жизни самого Николая Ивановича царствуют тенденции исключительно позитивные. У него три взрослые дочери, у каждой из которых счастливая и благополучная семья, и пять внуков – три мальчика и две девочки. Скоро появится шестой, пол которого пока неизвестен. Вся эта большая семья живет в Севастополе, причем живет дружно и хорошо. И все, что остается автору материала в такой ситуации, — это пожелать, чтобы так продолжалось и дальше.
Ольга Смирнова
фото из архива главного героя публикации и из открытых источников интернет
P.S. В апреле 2018 г. Николай Иванович Краснолицкий назначен начальником Главного управления культуры Правительства Севастополя
