— Кис-кис! Кис-кис!!! – под большой раскидистой липой стояла Надя и отчаянно пыталась дозваться огромного пушистого кота, который, прижавшись к стволу, жалобно поглядывал вниз на хозяйку, не решаясь даже пошевелиться.
Вообще-то, Надя была вовсе и не Надя. Ее настоящее имя звучало загадочно и непривычно – Назима. Веяло от него пряным Востоком, с его волшебными сказками и удивительными обычаями. Сюда, в самый центр России, Надю, сразу после свадьбы привез муж – экипажный кок. На русский лад все его звали Рома. Он сам просил его так называть, потому что подлинное имя было труднопроизносимым и довольно длинным.
Невесту нашему Роме присмотрели, когда ей едва стукнуло четырнадцать. Судьбу девушки, как это полагается по восточной традиции, родня решила за нее. Жених – подводник, служит где-то далеко-далеко на Севере. Чем не завидная партия?
Два года невеста подрастала, и, едва стукнуло шестнадцать, сыграли красивую свадьбу, и увез Рома молодую жену сюда, в город Солнечный Бор, где экипаж проходил обучение на новый проект атомного ракетоносца.
Ромку в экипаже любили. Готовил, как бог. А ведь кухня для подводника не самое последнее дело… В автономке так скучают по домашней пище! Плохой кок – быстрее морские волки начинают скучать по дому. Один вид камбуза тоску навевает… Ну, а если экипажу повезло и в плавании за кормежку отвечает такой, как наш Ромка – ни один подводник не начнет хандрить.
Да и характер у молодого мичмана был – еще поискать. Всегда улыбчивый, приветливый. Никогда ни о ком слова плохого не скажет.
В общем, любила Надежда своего суженого без памяти. Каждый раз выходила во двор встречать и, едва завидев, радостно восклицала: «Мой мужчина!». Чем повергала в дикий восторг молодых лейтенантш, которые в маленьком дворике возле общежития так же ждали мужей из учебного центра.
Первые недели Надя-Назима по-русски вообще не понимала. Муж целыми днями пропадал на учебе, а она часами сидела у окошка и грустила. В один из таких одиноких вечеров, когда Рома стоял на вахте, к дверям комнаты пришел полосатый пушистый кот. Пришел и, после блюдца со сметаной, решил остаться.
Именно с ним Назима начала осваивать новую лексику, обращаясь к питомцу исключительно по-русски. Эти занятия принесли свои плоды довольно быстро. Так быстро, что в экипаже все удивлялись – насколько способной к языкам оказалась молодая женщина. Правда, она еще коверкала и путала многие слова, говорила с ярко выраженным акцентом, но поддержать разговор уже могла.
Так вот именно сегодня пушистый и совсем уже одомашненный кот каким-то образом выбежал во двор, и, испуганный подзабытой уличной атмосферой, пулей взлетел на старую липу, раскинувшуюся в небольшом дворике военного общежития.
— Кис-кис! Спускайса, тарагой! – умоляла Надя, протягивая руки к зеленой кроне.
Спустя какое-то время рядом оказались Лидочка, Тася и Инна – молодые жены лейтенантов, больше похожие на старшеклассниц, чем на замужних дам.
— Надя, ты кинься в него чем-нибудь, — посоветовала белокурая Инна, — он испугается и спрыгнет. А тут уж мы его поймаем.
— Нэт, — покачала головой Надя, — нэ магу.
— Как зовут-то твоего кошару? – спросила Лидочка, глядя на испуганную кошачью морду, видневшуюся сквозь листву.
Надя на секунду замешкалась и, опустив глаза, тихо сказала:
— Мустафа.
— Как?! – хором воскликнули девчонки.
— Мустафа, — уже громче повторила Назима, а потом поспешно добавила, — но па-русски можно просто Мурзик.
Женщины весело и громко засмеялись, еще больше напугав бедного кота. Надя сначала растерялась, но потом тоже заулыбалась. В это время после учебы и ужина к общежитию начали подтягиваться мужчины.
В общем, все закончилось хорошо. В конце концов, была развернута целая войсковая операция по снятию кота с дерева. Хозяин Мустафы переоделся в спортивный костюм и залез на дерево, внизу «на подхвате» стоял Лидочкин муж. Уже через пять минут счастливая Надя уносила свое сокровище в номер, и что-то ласково шептала в мохнатое ухо.
Август. Странный месяц. Вроде бы еще лето, а уже грустно. Неделя-другая и пожалуют в гости первый вестник осени – холодный ветер, солнце начнет светить задумчиво, словно придерживая ласку.
Август на Севере – особенный. Здесь первые летние месяца могут быть совсем не летними. То ли ранняя весна, то ли поздняя осень – не поймешь. Зачастую только в августе, буквально на пару недель и удается северянкам пощеголять летними нарядами. Это тем, конечно, кто в отпуск не уехал. На Большую Землю.
В нашем городке подводников август еще и потому месяц необычный, что прибывает сюда молодое офицерское пополнение. Отгуляв положенный после училища отпуск, съезжаются молодые лейтенанты к новому месту службы. Вернее, к первому месту. Потому что годы учебы службой можно назвать с трудом. Настоящая служба начинается здесь – на базе подводных лодок. Распределение, как карточная игра – кто на берег служить попал, хоть и на подводника учился, кто на лодку.
Некоторые, особо сообразительные лейтенанты, не догуляв положенный отпуск, прибывают «забить» местечко получше. Например, попытаться попасть на более новый проект…
Когда мой муж, сияя новенькими погонами и счастливой улыбкой, заявился домой после представления на эскадре, я поняла – карта легла в масть…
— Ты готова к подвигам? – издали начал Вовка.
Тут я занервничала. К подвигам, честно говоря, я была совсем не готова… Для многих подвиг – приехать вслед за любимым сюда, на берег Баренцева моря, к неприветливым серым сопкам, постоянному недосыпу в полярную ночь, навстречу загадочной и непредсказуемой доле жены военного моряка. Такой вот подвиг в свое время совершила моя мама, поэтому все мое детство прошло в этом маленьком военном городке. Во дворе по соседству подрастал мой будущий муж. А, когда подрос, тоже решил стать офицером-подводником.
Поэтому мне казалось, что подвиги совершать уже не придется.
— Куда же тебя занесло? – с неподдельным интересом спросила я.
— На НФ.
— Куда?
— Новое формирование, — не сняв фуражку и, обнимая меня, выдохнул в ухо муж.
Продолжать расспросы я решила после ужина, посчитав, что сытый мужчина должен быть более разговорчивым.
— Так вот, — Вовка ломал вилкой котлету, — поедем учиться на новый проект. Вторым экипажем. Класс! – то ли о котлете, то ли о перспективе учебы воскликнул мой морской волк.
— Куда едем-то? На сколько? – мне казалось, что именно эти вопросы он должен был осветить в первую очередь.
Его восторги по поводу предстоящего отъезда я не разделяла. Очень уж хотелось пожить своим домом, семьей, «по-взрослому». Три года, как поженились, а толком еще и не жили… Он – в Питере, я – здесь. Так уж получилось. Виделись два раза в год. На зимних каникулах две недели, да месяц летом. Пару раз я летала проведать. Вот и вся семейная жизнь. И вот – на тебе! Куда-то ехать… А здесь – квартира своя, где уже почти все есть для нормальной семейной жизни.
— Город Солнечный Бор. Там наш учебный центр. Годик поживем в цивилизации, — Володя отодвинул пустую тарелку.
— Выдвигаемся, как только окончательно сформируют экипаж. Ну, где-то, через месяц. Осталось доукомплектовать лейтенантами и несколькими мичманами. Так что можешь паковать вещи. Одежду на все сезоны, посуду там, ну и всякую другую лабуду… На экипаж будут заказывать несколько контейнеров – все и отправим.
Город Солнечный Бор действительно оказался очень солнечным и красивым. Пожалуй, даже просторным. Светлые дома, широкие улицы. И молодежь. Удивительно, но среди жителей пожилых людей встречалось мало.
Первое время мест в общежитии не было, экипаж разместили в казарме. Ну, а те, кто рискнул сразу привезти жен, были вынуждены расселяться в городе.
О прибытии в Центр новых экипажей горожане, благодаря своим тайным источникам, узнавали заблаговременно. Вмиг взлетали цены на жилье. Но нам повезло и небольшую однокомнатную квартиру мы сняли довольно недорого.
Целый день я торчала в четырех стенах, ожидая возвращения мужа. Старенький «Горизонт» работал отвратительно, с большой неохотой транслируя только один канал.
Первые дни развлекала себя тем, что отскабливала застарелую грязь от кухонного линолеума и выживала тараканью семью из шкафчика в ванной. Семья никак не хотела сдаваться, пришлось снимать их убежище со стены и шпарить горячим душем. А потом, надев резиновые перчатки, выуживать вареные трупики насекомых из ванны…
Спустя несколько дней после заселения, наше семейное гнездышко выглядело почти идеально. Если не считать старого дивана с выпирающими пружинами, который очень подозрительно попахивал… Поэтому спали мы на полу, подстелив два ватных одеяла, найденных в шкафу.
Дни тянулись медленно. Так медленно, что хотелось выть. Прошел почти месяц, а контейнер с вещами еще не пришел. Больше всего я страдала без маленького магнитофона. Кассеты с любимыми записями привезла, а слушать не на чем…
Густой, чуть хрипловатый голос Джо Дассена с юности был для меня самым лучшим лекарством от хандры. Я была голова слушать его часами… Закрыв глаза, представляла ночной Париж, Елисейские поля, деревья, усыпанные сотнями крохотных лампочек…
— Все, завтра переезжаем, — сказал Вовка, вернувшись с очередных занятий, — выделили несколько номеров в общаге. Все, кто жен привез, предъявляют их завтра коменданту и получают ключи.
Утром меня «предъявили» мужеподобной даме в джинсах-варенках и вытянутой полосатой кофточке.
В вестибюле общежития смущенно топтались еще несколько ребят в форме и девчонок. «Наши, — подумала я, — больше некому».
Получив ключи, мы с Вовкой пошли искать номер «22». Коридоры, по которым лежал наш путь, производили гнетущее впечатление. Полумрак, облупившаяся краска, полусгнившие половицы…
Почти такая же безрадостная картина открылась нам за дверью с заветным номером. Крохотный закуток служил прихожей, коридором и кухней одновременно. В самой комнате располагались две панцирные кровати, обшарпанный стол с двумя табуретками и что-то, отдаленно напоминающее тумбочку. Платяной шкаф заменяла кладовка в стене.
— А готовить-то на чем будем? – удивленно спросила я, тщетно пытаясь отыскать взглядом плиту.
— На днях контейнер придет, — ободрил меня муж.
В контейнере ехала двухкомфорочная электрическая плитка, предусмотрительно упакованная Вовкой. А я ее еще брать не хотела…
Как только железная дорога доставила наши вещи, началось великое переселение. Две кровати, сдвинутые вместе и скрученные проволокой, превратились в довольно неплохое семейное ложе.
— Классный сексодром, — веселился Володя, укладывая на это сооружение полосатые матрасы.
Стол, покрытый яркой скатертью, уже не выглядел так убого. Плитка заняла почетное место на тумбочке возле входной двери. Над ней повесили полочку. В пункте проката взяли холодильник и втиснули его между столом и окошком. Вместо коврика на пол бросили военное одеяло (спать под ним я наотрез отказалась), которое, судя по его виду, именно в качестве коврика и использовалось предыдущими жильцами.
Примерно так же обжились остальные молодые семьи. Как только быт был устроен – начался процесс знакомства. И к моменту прибытия основного женского состава, мы уже чувствовали себя практически старожилами.
Позже я поняла, как нам повезло с отдельным номером.
— Представляете, Макаренко, Лысенко и Клочковых поселили в один номер! – качая головой, рассказывала во дворе Лидочка — длинноногая шатенка, похожая на фотомодель.
— И как они будут личную жизнь устраивать? – неизвестно у кого сочувственно поинтересовалась Лариса, которой за глаза девчонки дали прозвище «мышка».
Личную жизнь устроить действительно было сложно. Все с пониманием относились к тому, что пары по очереди устраивали длительные вечерние прогулки или походы в кино. Как бы то ни было, но первое пополнение наметилось как раз у пары из «многосемейки».
— По-моему, Ирусик собирается в магазин… — загадочно сообщила нам во время очередных «дворовых» посиделок Анечка, жена механика.
— Мы вообще-то вместе сегодня собирались, — откликнулась одна из молоденьких лейтенантш.
— Да нет… Думаю, в этот магазин тебе сначала нужно занять очередь, — улыбаясь ответила Аня, — Вы разве не заметили? У Иры походка изменилась, мордашка как-то округлилась…
Девчонки удивленно переглянулись. Эти, первые, едва заметные приметы будущего материнства, им пока были незнакомы. В семье механика подрастали двое ребятишек. Поэтому опытный глаз Анны не ошибался.
— Да вы что?! – наконец-то догадавшись, удивленно вскинула брови Инна, — Когда успели-то? Их в номере шесть человек живет!
Как бы то ни было, через какое-то время положение Иры Лысенко уже ни для кого не было секретом. Весь экипаж радовался будущему прибавлению. Гадали, кто будет – мальчик или девочка. Ирина словно вся светилась изнутри. Лысенко были женаты уже два года и все это время отчаянно пытались родить. Врачи успокаивали, говоря, что, вероятно, виноват климат. Что два года – не срок, чтобы бить в колокола. Что здоровье Ирочки не вызывает никаких опасений и волноваться не стоит. Но Лысенко волновались…
А теперь Ирка словно вся светилась изнутри… Как только обрисовался животик, сразу купила себе «беременное» платье. Все наши просто любовались на эту счастливую молодую женщину, удивительно преобразившуюся в ожидании малыша.
Удивительно, но экипажная «многосемейка» оказалась самым счастливым номером. Спустя несколько месяцев засобиралась в тот самый «магазин» и другая пара – Клочковы. То ли сеансы в кино были длинными, то ли «биополе» (как выразился наш старпом) в номере было заряжено на продолжение рода человеческого, но факт остается фактом – с разницей в несколько месяцев в Солнечноборском роддоме появились на свет двое малышей – Стасик Лысенко и Сонечка Клочкова.
Володька стоял на вахте, а я, с ногами забравшись на кровать, наслаждалась музыкой. В полумраке маленькой комнаты растворялся голос… Голос, певший про Люксембургский сад. Певший только для меня…
Я совершенно не знаю французского языка (честно говоря, я и с английским-то не дружу), но под эту музыку перед моими глазами проплывали красочные картины города, где я никогда не была. И вряд ли побываю…
Гладь Сены покрылась мелкой рябью от ночного моросящего дождя… Фонарный свет лопнувшими желтками расплывался по лужам.
В дверь постучали.
На пороге стояла соседка — вторая жена нашего химика. Лера. Я ее почти не знала. Она редко выходила во двор, большей частью ждала мужа в номере и поэтому женская часть экипажа не была с ней близко знакома.
Лера выглядела очень растерянной и расстроенной.
— Здравствуй, проходи. Чего на пороге стоишь?
— Джо Дассен? – слегка улыбнувшись то ли спрашивая, то ли констатируя, сказала Лера, — Обожаю его. Как поет! Словно только тебе …
— Чай будешь? – дождь над Сеной резко прекратился и пришлось вновь возвращаться на родную землю.
— Да нет. У меня проблема небольшая возникла. Нужен совет, — Лера была похожа на провинившуюся школьницу, — не заглянешь ко мне на минутку?
Меня уже начало разбирать любопытство – что же такое могло случиться, что понадобился мой совет?
Войдя в номер по соседству, я почувствовала запах «большой стирки». Так наши девчонки называли процесс кипячения белья. Стиральных машинок ни у кого не было, поэтому периодически белье приходилось закладывать в эмалированные ведра и кипятить на крохотных электрических плитках. А так как плитки стояли в непосредственной близости от входных дверей, синтетический запах порошковых отдушек распространялся далеко за пределы номеров.
Судя по легкому запаху, стирка у Леры была не очень большой. На плите, под крышкой — желтое ведро.
Стол, накрытый байковым одеялом, утюг. Рядом – ворох форменных рубашек.
— Вот, — печально выдохнула моя новая знакомая.
— Что? – я терялась в догадках.
— Решила отстирать рубашки до идеального состояния. Вернее прокипятить…
Дальше можно было не объяснять…
Я уж не знаю – какой мастер разрабатывал военно-морскую форму. Дело не в фасоне тужурок, брюк или фуражек. Все дело в ткани, из которой сшиты рубашки цвета крем-брюле. В сочетании с золотыми звездочками на погонах, смотрятся они сногсшибательно… Но каждая жена военного моряка знает – чтобы это чудо мануфактуры содержать в идеальном состоянии, нужно знать некоторые секреты.
Дело в том, что рукава и воротнички впитывают в себя грязь очень быстро, и держится она там на удивление стойко. Неопытной боевой подруге справиться с ней трудно. «Гражданские» рубашки не столь капризны.
Еще наши мамы знали – если стираешь утром, с вечера нужно намылить особо загрязненные места хозяйственным мылом и дать полежать. Да еще щеточкой потереть… А вот кипятить ни в коем случае нельзя!
— Я хотела, когда Валера с самоподготовки придет, удивить его чистейшими, — Лера сделала особенное ударение на этом слове, — чистейшими рубашками. А теперь… — она чуть не плакала.
— Я утром, когда он на занятия ушел, с веревки сняла, и – под утюг. А они не разглаживаются. Я даже… сидела на утюге, чтобы посильнее прижать. Ничего не помогает! Решила второй раз прокипятить и влажными разгладить… Чего теперь делать-то? Я ведь все рубашки… Осталась одна, в которой Валерка на службу ушел…
Я развела руками. Теперь всю эту кипу кремового великолепия можно было только в мусорное ведро отправить. Никакой утюг уже не поможет. Тем более, после двух кипячений.
— Сампо только через пару часов закончится. Пошли ко мне. Стресс снимем, — предложила я, — у меня бутылочка вина сухого завалялась.
— Мало того, что рубашки испортила, так еще и напьюсь, — как-то безрадостно, почти про себя проговорила соседка.
— Он меня съест, — допивая второй бокал, сокрушалась Лера, — теперь на службу надеть будет нечего…
За окошком стемнело. Мы сидели за столом, не включая большого света. Настольная лампа стояла на полу, разливая мягкий свет и создавая в комнате атмосферу какого-то игрушечного уюта. Тихонько, едва слышно пел на французском магнитофон. Через тюль была видна луна, которая запуталась в кроне деревьев…
— Вино тоже французское, — Лера, дожевывая яблочную дольку, разглядывала яркую этикетку, — фанатеешь по Франции?
— Вино – это не специально. Просто уже брали как-то. Понравилось. А вообще-то с детства люблю Дассена. Еще маленькой заслушивалась. Помнишь, по телевизору его раньше часто показывали? На Новый год дольше всех спать не ложилась, ждала «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады»… Когда умер – я сутки плакала.
Вина оставалось только на донышке. По телу разлилось приятное тепло. Лера уже не выглядела такой несчастной.
— А хотела бы в Париж поехать? – разглядывая на свет остатки золотистой жидкости в бокале, спросила она.
Я задумалась. Хотела ли я поехать в город, который так часто снился мне по ночам? Туда, куда в минуты одиночества уносило меня воображение. Хотела ли?
— Даже не знаю…
— Да ладно. Представь, тебе завтра предлагают путевку. Дешево. Почти даром. Неужели не поедешь?
— Увидеть Париж – моя мечта… — я вновь отчетливо представила ночные Елисейские поля. Свинцовые тучи над Монмартром. Сену, в которой купаются отражения неоновых витрин. Французов, поднимающих воротники под холодным осенним ветром…
— Вот я бы поехала, — продолжала Лера, — духи бы себе привезла. У нас ведь теперь настоящих французских духов не купишь. Сплошная подделка. Говорят, они теперь какие-то там натуральные ингредиенты заменили синтетическими. Химией, короче. Чтобы меньше тратиться. Так запах сразу не тот стал. У меня вот мама раньше постоянно «Клима» покупала. С детства этот запах помню. Недавно мне Валерка маленький пузыречек подарил – так совсем не то! Кстати, говорят, в Париже одни проститутки этими духами пользуются…
— А ты больше верь, — возмутилась я.
— Так ты не ответила, — настаивала моя собеседница.
— Наверное, нет…
— Да ладно!
— Понимаешь, у человека должна быть мечта. Вот у тебя какая мечта?
— Машину купить, — тряхнув кудряшками, почти не задумываясь, ответила Лера.
— Это не мечта. Это – цель. Мечта – это когда тебе душу греет. Вот плохо тебе, а ты о мечте своей подумал, и легче стало. Понимаешь, о чем я? – по Леркиному взгляду я видела, что она думает по-другому.
— Странная ты какая-то. Мечтаешь о Париже, а ехать туда не собираешься…
— А вдруг там все окажется совсем не так, как я себе представляю? — наконец-то я вслух произнесла то, что давным-давно сидело в моем подсознании, — Вдруг это окажется самый обычный пыльный и скучный город? О чем тогда для меня будет петь Дассен? И мечты больше не станет…
Лерка смотрела на меня, как на полную дуру. Потом встала и засобиралась домой.
— Сейчас Валик придет. Устроит мне, чувствую. Ты заходи в гости. А то я почти никого не знаю из наших…
Потом, уже в дверях, вдруг спросила:
— Ты стихи, случайно, не пишешь?
— Пишу, — я немного удивилась такому странному вопросу.
— Я так и думала, — ответила моя новая знакомая и закрыла за собой дверь.
В душевой пахло не особенно приятно. Застарелой сыростью и еще чем-то… За долгие годы существования общежития кафель облупился как на полу, так и на стенах. Тусклая лампочка равнодушно светила в клубах пара. Процесс принятия ванны, такой приятный дома, здесь превращался в банальное смывание грязи.
Три кабинки, деревянная лавка, ржавые крючки в стене… Этот «санпропускник» располагался на первом этаже. Дверь налево – три женские кабинки. Дверь направо – столько же мужских. Причем попасть в столь необходимое для нормального человека место было не так-то просто. После трудового дня туда стремилось все общежитие. А помимо двух экипажей в номерах проживали солнечноборцы, которым еще не удалось обзавестись собственным жильем.
Нашим девчонкам не нужно было вскакивать ни свет ни заря на работу, поэтому водные процедуры мы старались принять поздно вечером. Когда общага потихоньку отходила ко сну.
Я, накинув легкий халатик и прихватив пакет с шампунем и мочалкой, похожей на посиневшего от страха ежа, спустилась на первый этаж. Подергала дверь душевой. Закрыто. Постучала условным сигналом (если моются наши — откроют). В приоткрывшуюся щелочку показался карий глаз и голос с южным акцентом спросил:
— Кто?
— Назима, это я. Катя Михайлова. Места свободные еще есть? – в коридоре было довольно свежо и задерживаться под дверью совсем не хотелось.
— Ест, ест, — пропустив меня, Назима бойко юркнула обратно, под горячую лейку.
Только в одной из кабинок на душе была сеточка. Струя била, как положено, рассыпаясь веселым дождиком. В двух других отделениях рассекатели куда-то делись, и вода лупила мощной струей, норовя устроить легкое сотрясение мозга. Поэтому первая счастливица сразу занимала «блатную» кабинку. Сегодня ею оказалась Назима.
Но, на мое счастье, она смыла душистую пену, отжала длинные густые волосы и взялась за полотенце.
— Надя! Я и не знала, что вы с Ромкой тоже за малышом собрались, — взглянув на ее пухлый животик, воскликнула я, — Теперь вслед за Лысенко и Колчковыми в новую общагу переедете…
Вдруг Назима тихонько заплакала, уткнувшись в край полосатого полотенца. Я растерялась… Подойдя к ней, коснулась плеча.
— Извини… Я, наверное, глупость ляпнула, — мне уже самой хотелось плакать.
— Ничего, — ответила Надя и, совсем уже успокоившись, сказала, застегивая халатик – уже год живем… И ничего. Ромка меня не ругает. Но вса родня уже спрашивает – пачиму детей нэт?
Я была готова провалиться сквозь землю. Другая, на месте Назимы, обиделась бы, решив, что ее толстухой обозвали. А эта девочка расплакалась, так как я, дура, на рану соль большой щепоткой сыпанула.
— Да ну ты что? – попыталась я как-то исправить неловкую ситуацию, — Год – это вообще ничего. Я у родителей, например, только через три года после свадьбы родилась. Это ведь дело такое… Организм у всех разный…
Надя ничего не ответила. Закрутила на голове махровый тюрбан и вышла.
А я в этот вечер решила, что нам с Вовкой тоже с детьми не нужно затягивать.
Как-то, Вовка вернулся с занятий сильно не в духе. Молча переоделся, молча сел на кровать и включил телевизор. Я не спешила утолить свое любопытство. Ясно было одно – либо на службе неприятности, либо… Но, вторую причину я никак придумать не могла. Так как дома все, вроде бы, было в порядке. Во всяком случае, с моей стороны никаких «проколов» не было.
— Катюш, как здорово, что ты у меня нормальная… — вдруг, как мне показалось, совсем не к месту изрек Володя.
Я даже не нашлась, что на эту реплику ответить. «Нормальная» — это как? Остальные все ненормальные что ли?
— Сегодня кэп опять всех «воспитывал» на тему взаимоотношений в семье…
— А что в семьях не так? – я не удивилась. В принципе, эта тема была не нова.
Чаще всего причиной нарушения «семейной», а как следствие, и военной дисциплины, было банальное пьянство.
Однажды «сильно употребивший» мичман Степанов выгнал среди ночи жену в коридор, закрыл дверь и преспокойно заснул непробудным богатырским сном. Бедная Ольга, в одной ночнушке, босиком, проревела час под дверью, но в номер так и не попала. Естественно, пришлось, превозмогая стыд, стучаться к соседям, которых больше всего возмутила не столько сама выходка пьяного мичмана, сколько свежайший синяк, красовавшийся на Ольгиной скуле.
В другой раз милицейский наряд задержал Сашку Зайцева, который, тоже в «приподнятом» после местного ресторана настроении, немного не дошел до мест общего пользования и был замечен справляющим естественные надобности возле Дома культуры «Строитель». Самое грустное то, что в этот злосчастный вечер «в загул» Сашка ушел «при полном параде», то есть… по форме. Позору было!
В общем, подобных случаев в экипажной жизни было достаточно.
— Опять что-ли кто-то напился?
— Да лучше б напился… — вздохнул Володя, — Представляешь, сегодня перед строем кэп вызывает Серегу Орлова и при всех начинает отчитывать – может, мол, ваша жена вместо вас форму наденет и будет служить?
— Не поняла, при чем тут Зойка?
— А при том, что больно умная. Подсчитала, сколько раз Серый на вахте стоял последние два месяца и пошла к командиру права качать – почему это, товарищ капитан первого ранга, мой муж чаще других на вахте стоит? Ты представляешь?!
У нашего командира была присказка: «Если жена мешает службе – брось жену!». В свое время он сам так поступил… Но, спустя пять лет после развода, снова женился на своей бывшей супруге.
Наталья Васильевна, командирша, говорила, что в этом есть своя особая прелесть – выйти второй раз за собственного мужа.
Теперь по выходным мы могли наблюдать, как они, взявшись за руки, шли на теннисный корт. Или катались на велосипедах.
Я видела, что Вовка здорово завелся. Видимо, его действительно сильно возмутила Зойкина выходка.
— Это вообще башки нужно не иметь, так мужика подставить! Они, видите ли, поженились недавно! Время им нужно для личной жизни! – он встал и начал ходить по комнате, — я даже не хочу повторять все, что кэп говорил. Серега красный стоял, как рак… И это перед всем экипажем!!! Вот ведь, дура!
Последнее слово он произнес особенно выразительно.
Серегу было действительно жалко. Слишком уж инициативная ему попалась супруга. «Ее бы энергию – да в мирное русло», — смеялись в экипаже.
Поженились они недавно. До этого два года встречались. Она училась сразу в двух питерских институтах. В одном – потому, что там было общежитие. В другом – «по призванию». Причем один факультет был с гуманитарным уклоном, другой – с техническим. И на обоих была почти отличница…
Понятие «отличница» в данном случае было почти диагнозом. Она все старалась сделать «по-максимуму».
Например, поставила себе цель – побывать на всех спектаклях в Мариинке. Перед премьерами ночами простаивала в билетных кассах. Потом вклеивала билеты в специальную тетрадочку, описывая свои впечатления от спектакля.
Серегу тоже, наверное, приглядела себе неслучайно. На всем курсе он был самым высоким и самым видным парнем.
Правда, то, что ее жених будущий офицер, ее совсем не радовало. Она плохо представляла себе, как это можно жить «по уставу». Серега часто жаловался, что жена не хочет ехать на Север после учебы и постоянно заводит разговор об увольнении из флота.
Никто не знает, что уж там произошло в семье Орловых после командирской «проработки», но на следующее утро Зойка с большой красной сумкой ушла в направлении вокзала.
Серега еще целую неделю ходил пасмурный и в глаза ребятам старался не смотреть… Но «милые бранятся – только тешатся» и наша «активистка» (как теперь ее стали называть) вернулась. Правда, к командиру больше не ходила…
Время в Солнечном Бору летело быстро. Год промелькнул – оглянуться не успели. Молодые мамочки катали цветастые коляски. «Детей полка», как в шутку называли наших малышей, нянчили все. И родители со стажем, и те, кто еще не успел получить это почетное звание.
Холостые ребята почти все переженились, найдя свои вторые половинки здесь же, в солнечном городе. И даже долгие задержки выплаты зарплаты не могли испортить впечатления от пребывания на Большой земле.
Правда, бывали времена, когда мужчины были вынуждены носить домой с камбуза часть своего ужина. Особенно тяжело приходилось тем, у кого росли дети. Выручали посылки и переводы, которые частенько подбрасывали бабушки и дедушки…
И, когда наших мужчин отправили в двухнедельную командировку в город N…, не выплатив зарплату за последние два месяца, жены заволновались.
— Девочки, не волнуйтесь, — успокоил всех командир, — финансист остается здесь. Через пару дней получит деньги и доставит вам прямо в номера. Так что потерпеть совсем чуть-чуть придется.
Но, когда молоденький финансист пошел по номерам с купюрами в конверте, девочки действительно заволновались.
— Катюха! – ворвалась ко мне Лидочка, — тебе сколько «финик» денег выдал?
— В смысле?
— Сумму какую?
— А в чем дело-то? – я уже по опыту знала, что тема денег – самая щекотливая. И цифрами в подобных разговорах лучше не злоупотреблять.
— Представляешь? Он ко мне является и нагло так спрашивает: «Сколько вам денег дать?». Я думала – шутит. А он фактически выдал мне какие-то слезы, — здесь Лидочка сделала страшно возмущенные глаза, — и уходить собрался! А я его — за шкирятник, и спрашиваю: «Где остальное?». «Ничего, -говорит, — не знаю. Велено было выдать столько. Ко мне какие вопросы?»
После того, как возмущаться начали еще несколько девчонок, мы поняли – командование решило не осложнять семейную обстановку «рассекречиванием» финансовых тайн. Не все мужья честно признавались, сколько им платит Родина… Поэтому была дана команда выдать не всю зарплату, а часть. Примерно одинаковую… Чтобы сохранить совет и любовь в наших военно-морских семьях.
Новый год мы с Вовкой встречали вдвоем. В ресторан, куда нас отчаянно звали наши, не пошли. Всю ночь просидели у новенького, недавно купленного телевизора, пили мое любимое французское вино и мечтали…
— Когда мы-то соберемся в кукольный магазин? – щекоча мне шею горячим дыханием спросил муж.
Я прикинулась совсем глупой. Уже после первой бутылки это совсем не трудно.
— Какой магазин?
— За маленькой куклой, с такими же… — он поцеловал меня в глаз, отчего я часто заморгала, — … вот красивыми глазами.
— Ну так давай соберемся… Здесь климат замечательный, медицина на уровне…
— Нет, — покачал головой Володя,- здесь уже не успеем.
— Ты меня пугаешь… — весело промурлыкала я, по-кошачьи пристраиваясь под Вовкиной рукой.
— Я не пугаю, просто мы скоро уже домой начнем собираться. Учеба заканчивается.
— Можно подумать – только здесь есть такие магазины!
— Тогда давай выпьем за то, чтобы в наступившем году мы с тобой попали в самый лучший кукольный магазин!
ЭПИЛОГ.
Успешно пройдя курс обучения, экипаж вернулся в родной гарнизон. Не все захотели продолжать военную карьеру и часть молодых офицеров, едва начав служить, уволилась в запас. Кто-то перешел в другие экипажи.
У нас с Вовкой родилась дочка – вылитая копия папы. Только глаза мои. Красивые.
У Назимы с Ромкой с разницей в год-полтора родилось трое чернявых ребятишек – два пацана и кудрявая девочка с огромными черными ресницами! Так что родня зря волновалась…
Орловы все-таки развелись.
А в Париж я все-таки поеду. Когда-нибудь. Когда подводникам можно будет выезжать за границу. Без Вовки мне никакой Париж не нужен.
А пока буду слушать Джо Дассена и гулять по набережной Сены. Во сне…
Елена Леонова
