Предисловие.
Первая мысль, которая пришла в голову, когда узнал о гибели капитана 1 ранга Андрея Палия, была: «Андрей, как же так, чего полез в самое пекло…». Впрочем, через мгновенье, пришло осознание того, что Андрей Николаевич поступил так, как поступал всегда, по логике боевого офицера, служа и воюя, не прячась за спины подчиненных. Понятно, для меня и многих его друзей, знакомых, однокашников и сослуживцев он останется Человеком и Офицером с большой буквы, с потрясающе прочным внутренним стержнем, способный на Поступок по воле чести Русского офицерства.
С капитаном 1 ранга Андреем Палием мы встретились в июле 2004 года, когда он только вернулся из двухлетней командировки в Чечню. Разговор был долгим, откровенным, сейчас только понимаю отчего…
Андрей высказал тогда все, что было в сердце. Честно. Да он и не способен был на иное. В итоге нашего разговора внутри у меня возникло чувство что, Андрей Николаевич невероятно схож в своем образе с тем русским, советским воином, о котором рассказал в своих «Живых и мертвых» другой офицер – Константин Симонов, отчего эпиграфом и были взяты те симоновские слова.
Принципиально не поменял ничего в той публикации 18-летней давности, с тем, чтобы уже следующим поколениям воинов России была понятна логика Поступков предшественников.
Берет как оберег. Был…
«…Его память за время войны была обременена таким количеством страшных воспоминаний, что другому человеку, не пережившему всего, что он пережил, каждого из этих воспоминаний хватило бы на целую жизнь».
Константин Симонов, «Живые и мёртвые».
— Судьба каждому человеку даёт знаки-предсказания будущего. И неважно, веришь ты в них или нет, важное или не очень значение им придаёшь, они светят по жизни как светлячки на лесной тропе ночью. Ещё на Севере, когда служил на тяжёлом атомном крейсере «Петр Великий», мой друг из бригады морской пехоты на Лесной Речке — Гриша Полозов, подарил свой «чеченский» черный берет. Первая кампания на Кавказе была им пройдена от начала и до конца ещё в тех, 1995-м и 1996-м, годах. Тогда воспринял «черноберетный» подарок как обычный сувенир. Ещё подумал, славная, но опасная служба у «полосатых дьяволов». Хорошо, что как корабельного офицера меня уж точно минет участь «побродить» по горным перевалам неспокойного региона России.
….В комендатуре Старопромысловского района Грозного, в Асиновском ущелье, я все два года своей службы носил тот чёрный берет. Похоже, именно он как незримая рука друга берёг меня вместе с любовью близких мне людей. Ведь в песне тех далёких лет не зря такие слова — «эта вера от смерти меня тёмной ночью хранила»… Жена, Алла, даже ходила за меня в церковь, молилась, брала у батюшки оберег. Сам-то я не скажу, что атеист, но и верующим не решился бы себя назвать.
Капитан 2 ранга Андрей Палий — потомственный офицер-воспитатель. После Северного флота служил в дивизии надводных кораблей, на БПК «Керчь» и СКР «Пытливый». В 2001-м написал рапорт, попросил командование направить его для прохождения службы в Чеченскую республику. Там, на Северном Кавказе, мало кто разбирался в его военно-учетной специальности и послужном списке. В Грозном необходимы были боевые офицеры. Заместитель коменданта по воспитательной работе полковник-афганец Виталий Яковлевич Чиж иной стези для своих непосредственных подчинённых и не видел. Сам в Афгане был замполитом роты разведки. И предпочитал воспитывать своих бесшабашных наследников пластунов только личным примером.
У Андрея в месяц получалось до двадцати-тридцати выходов на рутинную работу — участвовать в тех же «зачистках», в разведке, в сопровождении колонн. В него стреляли, он вёл ответный огонь, видел смерть тех, с кем делил кров и хлеб. Судьба на всех одна — война. Но каждому она даёт по отдельности. Начальник связи комендатуры подполковник — таджик по национальности Атобуло Сайёдов, даже позывной ему присвоил, на морскую тематику. Правда, какой, капитан 2 ранга Палий так и не сказал, в Чечне еще неспокойно.
На войне не обходилось и без шуток на благодатной для юмора почве флотского происхождения. Как-то Андрей по делам службы должен был проехать именно в морской форме с эмблемой СКР «Пытливый» — волком в прыжке — на рукаве. На первом же блокпосту остановили. Мол, откуда ты, морячок? Эх, вы, серые и убогие, ответил черноморец, ровным счётом ничегошеньки и не знаете в своей Богом забытой дыре о существовании Сунженской военной флотилии. А я ведь, эти слова Андрей произнёс совершенно серьёзно, едва сдерживая приступ гомерического смеха, её недавно назначенный командующий. Самое весёлое, служивые поверили. Впрочем, все документы были в порядке, пропустили без дальнейших вопросов.
Андрей на момент нашего разговора, всего лишь месяц назад вернулся с тех обильно политых кровью русских солдат перевалов. События той необъявленной войны ещё не ушли на «вечное хранение» в уголках памяти под разделом «вспоминать только по праздникам».
— Долгие десятилетия наши предки воевали в тех краях с Шамилем. Потом — затишье. И как только ослаблялась «рука Москвы» — российская государственность, из припрятанных до поры до времени схронов доставалось оружие, потаёнными тропами с гор и лесных чащоб приходили на посевную смерти отряды абреков, «чехов», «духов». И на современные образцы менялись лишь винтовки да автоматы, пушки да мины. Не хочется верить, что и моему сыну может достаться ТА ЖЕ ВОЙНА.
«Мирные» два года стоили тридцати шести солдатских жизней для одной только военной комендатуры Старопромысловского района бывшего Джохар-сити. Около ста получили тяжёлые ранения, увечья. И здесь без комментариев. На месте гибели каждого из них товарищи ставили на память деревянный крест. А для «отвода рук» боевиков от них минировали. Такой вот «местный» обычай.
Солдат в Чечне тогда был большей частью тёртый, обстрелянный если не в сотнях, то в десятках боестолкновениях с врагом. Для многих контракт на войну был далеко не первым. Кстати, всех рядовых и сержантов офицеры называли вне зависимости от возраста — мальчишки. Старшина по имени Александр, мужик сорока двух лет от роду, воевал в Афганистане, Приднестровье, Нагорном Карабахе, Абхазии. И в экс-Ичкерии был, как говорят, не по первому сроку. Разведчик же первостатейный. Война для него воспринималась со всеми «побочными факторами» — риск, смерть, лишения — как хорошо знакомая работа. После третьей контузии комендант — полковник Михаил Юрьевич Фартунин — запретил Саше участвовать в боевых операциях. Сиди, мол, «дед» на «печи», то бишь в расположении подразделений, да молодёжь учи науке побеждать. Отвоевался, хватит. И без тебя есть, кому на операции ходить.
— Отчего вы, товарищ полковник, решили, что у меня это уже третья контузия? Нет, только вторая по счёту. И я ещё повоюю.
— Ага. Столько лет в армии, старшина, и не знаешь — нельзя обманывать командование. А про афганскую свою контузию отчего «забыл» посчитать. Или думал, не узнаем?
— Так это когда уже было! Уже и не в счёт.
Всё в счёт. Вернее, в минус для здоровья. Андрей один раз испытал на себе малоприятные последствия динамического удара от взрыва гранаты из подствольного гранатомёта. Потом месяц кружилась голова, тошнило, уши как будто заложило ватой. И ведь ещё повезло, калибр-то у подствольника небольшой. А каково вот тем, кто попал «под раздачу» взрыва боеприпаса посерьезнее.
Позже Александр уволится в запас. Благо, выслуги лет для получения квартиры и на довольно приличный пенсион хватало. Старшина запаса вернётся в свой родной причерноморский посёлок на кавказском берегу. На родине местный уголовный розыск вызовет его как-то для предметной беседы. Мол, уважаемый Александр Батькович, объясните следующее обстоятельство. Как ваш домашний телефон попал в блокнот недавно задержанного по подозрению в участии в бандитских формированиях «лица кавказской национальности». Тот ответил исчерпывающе, коротко:
— В горной республике на Кавказе был несколько раз. Воевал в разведке. На «той» стороне ко мне счетов под самую завязку…
Вопросов у оперативников-милиционеров больше не последовало.
Старшина Роман Церикаев — осетин, родом из Тбилиси. Конфликт в Южной Осетии заставил семью покинуть некогда гостеприимную столицу Грузии. На службу по контракту пошёл без особых раздумий. И от «горячих точек» ни разу не отказывался. Водитель, несомненно, великолепный. С ним, если верить солдатскому телеграфу, приключилась история в контексте «чеченского» юмора. Грузовик Романа один раз отправили в рейс за пределы Чечни. Старший машины и сам Церикаев никак не могли взять в толк, отчего их КамАЗ останавливают на каждом милицейском посту и пристально проверяют с периодичностью где-то через каждые двадцать километров. Наконец, старшина не выдерживает и спрашивает милиционеров:
— Отчего ваш брат до нас так пристал?
— Так вы же из Чечни. Мало ли, кто вы и чего везёте. Форму и военные номера с документами можно раздобыть сегодня любые.
— Да откуда же вы знаете, что мы из Чечни! До неё ведь сотни километров.
— А ты, солдатик, бронежилет с окна сними, сними….
Тбилисец-осетин чем-то «приглянулся» вражеским минам. Трижды подрывался на своей машине. После третьего взрыва комендант, Михаил Юрьевич, сказал, как отрубил:
— Роман, всё понимаю, ты как в рубашке родился. Судьбу же хватит испытывать. Пропадёшь ведь так ни за понюх табака. Водителей у нас и без тебя хватает, поработай лучше на ремонте техники. Дело столь же важное. А я ещё на твоей свадьбе хочу погулять. Если пригласишь, конечно.
Снайпер во все времена и в любой армии мира принадлежит к элите. Особенно, если тот своё ратное дело осваивал не для пресловутого «блезира», искушён в искусстве точной стрельбы по высшему разряду. Сержант Евгений искусством легендарного сибиряка-снайпера Зайцева владел в совершенстве. Один лишь нюанс. Женька, на отдыхе никогда не расставался с пилочкой для ногтей. Как только появлялось время, полировал кожу на внутренней поверхности правого указательного пальца. Снимал лишнее, обнажал как можно дольше чувствительные нервные окончания. Всё для одной цели — чтобы лучше чувствовать металл спускового крючка.
Снайпера Евгения внутри бронетранспортёра подловил меткий «чеховский» выстрел из гранатомёта прямо на глазах Андрея. Кость солдатской ноги разнесло почти в крошку. Парня со всей возможной скоростью отправили в госпиталь. К вечеру следующего дня хирурги провели операцию. Успешно, сохранили человеческую жизнь. Ногу же парнишке спасти не удалось.
Через месяц Женя чуть ли не со слезами на глазах просил коменданта принять его обратно, в комендатуру. Михаил Юрьевич — полный тёзка «кавказца», поручика Лермонтова — на свой страх и риск разрешил сержанту вернуться в строй. Именно в строй. Евгений спустя несколько месяцев вновь начал ходить на операции.
И приспособился к протезу так, что прыгал с бронетранспортёра наравне со всеми. Стрелять же стал из своей «эсвэдэшки» после ранения злей, точней, хладнокровней…
— Мне сложно понять логику тех приказов, прямо требующих после подобных ранений комиссовывать всех, как говорят — под чистую. Да, человек остался без ноги или руки. Но, если у него есть желание, нет противопоказаний, то разве он не в состоянии служить, скажем, инструктором, учить молодёжь, быть на нестроевой должности.
Для Андрея его обезноженный «мальчишка», похоже, до конца жизни останется боевым побратимом.
Лётчик-истребитель Алексей Маресьев не был ни первым, ни последним воином России, который не пожелал сдаться приговору военно-врачебной комиссии — «инвалид 1, 2 группы. К службе в мирное и военное время — не пригоден». Женя нашёл в себе душевные силы вернуться в своё снайперское дело. И не на нем завершится список русских людей, с верой в сердце и великим желанием оставаться Солдатом с большой буквы.
Впрочем, большинство войн между собой схожи. После них с завидным постоянством появляется «потерянное поколение». Общество слишком часто не принимает, относится как к пасынкам к тем, кто отправлялся на смерть во имя интересов государства. Солдаты со столь малопонятным для посторонних стремлением после «горячих точек» вновь возвращаются в горнило боёв иных конфликтов. А как быть тем же «чеченцам», если при устройстве на престижную работу — в милиции, в частных фирмах — их первым делом отправляют к психологам на обследование. Те, в свою очередь, с завидным единодушием выносят вердикт: «постбоевой синдром», неустойчивая психика, к работе в напряжённых условиях малопригодны.
И вновь такой вот молодой человек с диагнозом «чеченский синдром» направляется в военкомат — в лучшем случае. Ведь там, в армии, законный заработок, уважение, до мелочей знакома суровая ратная работа, привычны быт и жизнь. Здесь, и только здесь, на линии огня, в полной мере востребовано поколение, рождённое для боя. Главное, не пойти по бандитской стёжке-дорожке, не оказаться раньше срока на кладбище или за решёткой, не испытывать судьбу в стае «диких гусей» солдат удачи.
Война рождает ведь поколение молодых солдат. «Теряет» же его бездушие общества и власть предержащих. Но при любом раскладе российский народ с невероятным постоянством, во все времена выдвигал из своих рядов настоящих героев. В доблести его защитников — слава и великий шанс России на возрождение.
Взаимоотношения офицеров и солдат в объединённой группировке войск на Северном Кавказе складывались на протяжении десяти лет войны по разным «сценариям». Но офицерский корпус России во все времена проявлял к солдатику сочувствие и уважение. И «делание» карьеры на солдатской крови среди русского офицерства в Чечне считается позором.
…Пуля снайпера завершила жизненный недолгий путь заместителя командира роты по воспитательной работе капитана Алексея Антонова ночью, на Старопромысловском шоссе. Зам как раз вёз своего бойца в госпиталь внутренних войск.
Русский солдат терпелив и неприхотлив. И рядовой стойко переносил до поры до времени сильную головную боль. Пока они не стала совсем невмоготу, не жаловался. Алексей принял решение почти мгновенно. После доклада начальникам на «броне» отправился в госпиталь. Особенность «русских национальных поездок» после того, как на «холмах» в тех краях «легла ночная мгла», следующая. Старший группы садится сверху на бронетранспортёр. И затем по мере необходимости начинает опознаваться с помощью сигнальных ракет с нашими блокпостами.
Алексей как раз давал условный сигнал на наш блокпост, когда раздался точный выстрел из «эсвэдэшки»… Парень, ради которого он погиб, остался жив. Вовремя довезли. Успели. Впрочем, капитан погиб не ради своего солдата. Просто он совершил поступок на все сто по кодексу чести Русского Офицера.
Большие потери среди кадрового состава «кавказской» группировки в первую чеченскую объяснялись весьма просто. Командир с неопытными, мало обученными подчинёнными в своём подразделении в бою шёл на самый опасный участок, прикрывая буквально сердцем своих солдат. И винить его в слабой подготовке своих рядовых было бы несправедливо. Игры с «электоратом» политиков в середине 90-х привели к сокращению срока службы с двух до полутора лет. Армия сокращалась, реорганизовывалась, некогда «заграничные» группировки обустраивались буквально в чистом поле. Словом, о боевой учёбе в тот период начали прочно забывать. В угоду иным, далёким от государственных интересам, перед первым штурмом Грозного НЕКТО отдал приказ частям не открывать огонь без предупреждения, разоружать боевиков вместо стрельбы на поражение. Бой ведь он и есть бой. И беречь противника — не беречь себя. А кто был в составе российских подразделений… Совершенно точный факт, среди погибших в новогоднюю ночь бойцов 131-й мотострелковой Майкопской бригады были призванные в середине декабря 1994 года.
Впрочем, серая шинелька, главный труженик войны менялся в своём облике, становился из преимущественно призывного по составу полностью профессиональным. В той же комендатуре Старопромысловского района — её новое обозначение комендантская тактическая группа — служат всего четыре «срочника»-призывника. «Контрабасы», так отчего-то в Северо-Кавказском военном округе называют военнослужащих по контракту, относятся к ним как к младшим братьям, всячески опекают. Командиры уделяют самое пристальное внимание к тоненькой призывной «прослойке», они-то все на виду.
Некоторые эпизоды отношений между командирами и солдатами весьма созвучны с «моментами» из Великой Отечественной. Командир миномётной батареи старший лейтенант Анатолий Спеков — внешне молоденький офицер, не отличающийся внушительными «кондициями». Впрочем, своё канонирское дело знал великолепно. И начальник был строгий. В его подчинении-то в основном взрослые мужики, с немалым опытом в жизни и в искусстве войны.
Как-то Андрей наблюдал картину. Невысокий ростом комбат построил своих миномётчиков — здоровенных мужиков с более чем внушительными габаритами. И начал «со всей пролетарской ненавистью» распекать, не особо стесняясь в выражениях, за оплошность в карауле. Мол, так служить нельзя, нам доверены жизни многих людей. А вы, такие и растакие, не можете этого понять. Старший лейтенант обладал удивительной особенностью добиваться беспрекословного подчинения и проявлять требовательность, не вызывая обиды у подчинённого.
— Осерчал «батя», задело. И поделом нам, а то служба уж совсем мёд. Расслабились донельзя.
Потом эту фразу произнесёт командир миномётного расчёта, коему Анатолий Спеков по возрасту годился если не в сыновья, то в очень младшие братья.
Лейтенанты взрослели и проходили командирское становление с военной скоростью. Взводный сапёров старший лейтенант Максим Труфанов попал в Чечню сразу после военного института. Максим, пожалуй, как никто из представителей свой воинской профессии следовал пословице «Сапёр ошибается один раз». Неторопливый, обстоятельный, он способен с невероятным терпением устанавливать и обезвреживать «потаённую» смерть. Пожалуй, не было в том регионе мины, в устройстве которой старший лейтенант Труфанов не разбирался бы. Впрочем, большое число потерь среди личного состава и техники на Северном Кавказе именно от минной опасности порождает огромное число специалистов подобного профиля с обеих сторон.
…На одной из захваченных у боевиков видеокассет хорошо виден процесс закладки радиоуправляемой мины на трассе. Потом на экране появляется изображение российского бронетранспортёра. Полевой командир кричит истошным голосом своему подрывнику: «Жми, жми» (На кнопку устройства дистанционного подрыва. — Прим. Авт.). «Броня», с достоинством урча двигателем, следует дальше по дороге. Взрыв разметал дорожный асфальт где-то в нескольких десятках метров от бронированной машины. Словом, лучшей рекламы для устройства, подавляющего сигналы радиовзрывателя, не придумать.
Максима Труфанова было, кому наставлять. Начальник инженерной службы подполковник Александр Хлистунов обладал колоссальными опытом и знаниями в своей ратной профессии. Однако, для Андрея больше всего запомнится его весьма своеобразное чувство юмора, несколько черного «цвета».
На складе в Ханкале сапёры получили солидную партию мин. И возвращались в своё расположение. Капитан 2 ранга Палий и подполковник Хлистунов ехали в одном «Урале».
— Если рванет «груз», что будет, товарищ подполковник? — спросил водитель «главного инженера» комендатуры.
— Не переживай, ты даже ничего не почувствуешь…
Стоит ли говорить о возведённой до высших пределов осторожности, с которой вёл тот солдат своё большегрузное авто.
Разные люди попадались среди отцов-командиров. Но неизменно срабатывало одно правило. Если что-то не устраивает в человеке — выскажи открыто, здесь ты, старлей, струсил, а здесь вы, товарищ полковник, совсем не правы.
Открытости и честности в отношениях между офицерами там, «где бурный Терек», несомненно, намного больше.
9 мая 2004 года Андрей Палий вместе с несколькими офицерами комендантской тактической группы приехали в Грозный на День Победы. Вдруг подобно электрической искре пронеслось известие -совершён террористический акт на стадионе в центре чеченской столицы. Погиб президент республики Кадыров.
К тому времени «старопромысловцы» уже располагались в Асиновском ущелье. Аккурат между Ингушетией и Грузией. И обострение обстановки чувствовали буквально кожей. Накануне нападения боевиков на ингушские государственные учреждения разведчики накрыли склад с амуницией, продовольствием, оружием и боеприпасами — по тамошним ценам на подобные «изделия», на два миллиона долларов. Местные источники информации указывали на резкое повышение цен на автоматы и вообще на стрелковое вооружение.
Впрочем, ингушские власти предержащие теневого бизнеса в чем-то стали заложниками своей деятельности. «Новые ингуши» открыто похвалялись, дескать, наши единоверцы и кровные братья уж слишком прямолинейны, им не хватает хитрости. Они там у себя в горах воюют. А мы торгуем. И с войны имеем немалый доход. Кровавые события в конце июня показали — война подобна раковой опухоли, безжалостно уничтожает всё новые и новые участки «организма». А отгородиться от неё весьма сложно. Особенно тем, кто пытался «погреться» в горниле конфликта.
Простые чеченцы порядком устали от полутора десятков лет не прекращающейся ни на день войны. И безоговорочно проголосуют на выборах за любого лидера, который принесёт мир, кого поддерживает Москва. Игры в независимость и в «Ичкерию от моря до моря» уже стоили многих десятков тысяч жизней. Впрочем, всё там весьма неоднозначно. Ведь выросло поколение, умеющее держать в руках не орудие труда, а воронёную сталь автоматов. Подпольный бизнес на работорговле, на подпольном производстве топлива, производство фальшивых денег и наркотиков даёт огромные, почти астрономические доходы. Какая легальная работа ждёт чеченцев взамен? Чаще всего — малоквалифицированная, соответственно и оплачиваемая. Андрей разговаривал после освобождения с одним из белых рабов Виталием из Поволжья. Парень родом из глухой деревни. К ним в село как-то приехали наниматели рабочей силы на стройку. Волжанам, годами не видевшим в своём полуразваленном колхозе денег, пообещали весьма приличный заработок. Место предлагаемой работы находилось в Ставропольском крае. Как только навербованная бригада «строителей» там оказалась, её начали перебрасывать по «цепочке» прямиком «за Терек». Несколько лет Виталий нёс рабский крест вдали от родины. Кормили его впроголодь. Но ладно, хоть чеченские хозяева не пытали и не сильно издевались. Другим собратьям по несчастью Виталия повезло намного меньше….
— Та, начинённая под завязку смертью земля, соткана из противоречий. Вчерашние боевики, у которых подчас локоть в крови, служат в милиции. Известный полковник Буданов осуждён за убийство чеченской девушки. И если до конца и безоговорочно признать правомерным решение суда о его наказании, то отчего на свободе, не таясь, находятся многие преступники с той, противоположной стороны? Ведь разведчики собственными глазами видели на одной из захваченных видеокассет, как один из местных «правоохранителей» участвует в казни российских солдат. Информацию передали в ФСБ. Там ответили, вы ошибаетесь. …И сколько подобных случаев!
Цена человеческой жизни там, в Чечне, подобна уровню воды в пустынной речке в сезон засухи. Для Андрея были дикими по своему цинизму слова одного представителя правоохранительных органов — чеченца по национальности. Разведгруппа однажды во время выхода на операцию ранила и захватила трёх боевиков. Их, как и положено, передали в органы милиции. «Правоохранитель» потом выговаривал «федералам» — зачем вы их взяли в плен, возись теперь, заполняй «бумаги». Уж лучше бы сразу решили «вопрос» с расследованием. На месте, без процессуальной волокиты….
Если быть до конца объективным, есть случаи нелицеприятного поведения и среди представителей федеральных сил. После перехода в Асиновское ущелье в комендатуру по старой памяти наведывались знакомые жители Старопромысловского района Грозного. После замены подразделений Минобороны представителями внутренних войск было произведена так называемая «зачистка».
— «Зачистили» всё и всех — холодильники, деньги, золото, вещи, — жаловались «ходоки».
Тот район чеченской столицы образовался вокруг известного в Союзе предприятия «Красная турбина». Здесь всегда была сильна оппозиция сепаратистам. И даже во времена Джохара Дудаева бандиты не рисковали здесь устанавливать свои порядки. Зачем же озлоблять против центральной власти людей, с симпатией относящихся к России. Ведь натерпелись они и так сверх всякой меры от «гордых» воителей-ичкерийцев. Неподалёку от здания комендатуры в 2001 году вновь открылась школа номер «46». По инициативе школьников и педагогов её назвали, причём без «указивок» свыше, школой имени семьи Клименных, открыли мемориальную доску. Учителей Клименных, мужа и жену, зверски замучили нелюди в зелёных повязках ещё в начале 90-х.
…Вот и разберись — кто прав и не прав на земле того многострадального края.
Наш разговор с капитаном 2 ранга Андреем Палием завершается.
— В Чечне, когда выходил на операции, всегда набивал карманы конфетами, печеньем. Зачем? Ещё вначале заметил, с каким страхом смотрит на военных местная детвора. Случайно в кармане оказались сладости. Угостил. Те вначале посмотрели на меня с недоверием. Но от угощения не отказались. Потом каждый раз, когда возвращался в то селение, не скупился сделать подарок местной дворовой братии. Вскоре один из пацанов попросил покатать его на бронетранспортере. Видимо, самый смелый. Жалко нам, что ли. Прокатили. Остальным — завидно, но помогли осуществить их мечту.
Взрослые видят — их дети не испытывают страх перед российскими военными, начали подходить к нам, рассказывать о жизни, просить о помощи. Барьер страха стал преодолеваться.
Надо преодолевать страх, растить не ведающее войны и ненависти поколение. Нельзя ведь заставить кого-то любить силой оружия.
Александр Чеботарев
Газета «Флаг Родины»
