Назначили Петра Ивановича старшим политработником на выход подводной лодки под паковые льды. Была такая практика – назначать старших по необходимости, но чаще, без надобности.
Атомоход выполнял задачи совместно со своим надводным собратом – атомным ледоколом «Арктика». Цель – Северный полюс. Старшим по командной линии на борту атомной подводной лодки был заместитель командира дивизии. Командир корабля прилег в каюте отдохнуть часа на два, пока обстановка складывалась более-менее спокойная. На этот период командирскую вахту принял замкомдива.
Тишина в лодке, только вибрирует корпус, спят подвахтенные, убаюкивает мерный гул турбины. Вахтенные следят за приборами, субмарина, подобно дирижаблю, размеренно и уверенно парит в темных северных глубинах. Зеленый луч на экране акустика не предвещает никакой опасности. Эхолот периодически принимает сигналы, отраженные от толщи льда. Больших полыней, пригодных для всплытия, не отмечает.
Как огромная сонная рыба, стальная масса лодки рассекает студеные глубины Ледовитого океана. Его холод физически ощущается через прочный корпус, напоминает о себе мерными каплями конденсата, неожиданно срывающимися с подволока за воротник робы. Моряки ежатся под ними, ладонью вытирают влагу, пропадает дремота. «Мурашки» по позвонкам, вниз. Дрожь по телу, противно…
— Центральный, акустик! В дистанции три кабельтова – полынья. Размер ориентировочно – полторы мили на сорок кабельтовых! – нарушает покой из динамика голос акустика.
— Есть акустик! – звучит команда. – Штурман рассчитать курс всплытия!
— Есть рассчитать курс всплытия! – отзывается штурманская рубка.
— В лодке по местам стоять к всплытию! Механик, турбине малый ход! Боцман всплывай! Дифферент на корму — пятнадцать. – заместитель командира дивизии решил оценить обстановку под перископом.
В центральном посту погашены люминесцентные лампы, включены красные фонари, чтобы глаза быстрее привыкли к сумеркам полярных вод при осмотре горизонта через перископ. Подводный исполин, задрав нос вверх, словно из преисподней, медленно, осторожно крадется к светлому пятну ледяной расщелины.
Замкомдива, сдвинув черную пилотку на затылок, вдавил лицо в резиновый кожух окуляра перископа, уцепившись ладонями в кожаных перчатках в рукояти прибора, вращает оптические «глаза» лодки, стараясь держать контроль над малейшими изменениями ситуации.
Не успел перископ показаться над поверхностью, как носовой сектор обзора закрыла огромная мрачная тень. Многолетняя интуиция среагировала мгновенно: «Прямо по курсу подводная часть огромной льдины». Мозг автоматически дает команду языку старшего на борту и тот трансформирует ее в истеричный крик:
— Срочное погружение!
То ли команда была подана тоном, к которому инженер-механик не привык, то ли он просчитался, но в балластные цистерны приняли забортной воды явно с избытком. Лодка камнем провалилась на глубину 350 метров. Выпавший вследствие резких маневров корабля из койки своей каюты командир в считанные секунды врывается в центральный пост и из-за дефицита времени, не вникая в причины возникновения предпосылок к аварии, закатывает кулаком правый хук заместителю командира соединения.
Когда замполит лодки вызвал Петра Ивановича в центральный пост, там уже шла заурядная драка между двумя капитанами первого ранга: командиром лодки и заместителем командира дивизии, между прочим, Героем Советского Союза. Присутствующие на ГКП (главном командном пункте) предусмотрительно испарились с места поединка. Как зрителям, им было бы любопытно посмотреть, чем он закончится, но быть свидетелями должностного преступления никому не хотелось.
Тем временем, боцман на рулях и механик на пульте, пользуясь тем, что никто не вмешивается в их действия, ухитрились выровнять лодку и она стала медленно подниматься на безопасную глубину.
Петр Иванович кинулся разнимать противников и, внезапно получив удар в ухо, улетел через комингс в штурманскую рубку. Полет остановила прочная переборка под штурманским столиком. Петру Ивановичу в годы курсантской юности приходилось заниматься боксом. И пусть он не овладел должным образом искусством удара, но держать его привык.
Поэтому, отойдя от легкого нокдауна, поднялся на ватные ноги и снова упрямо стал между дерущихся. Поначалу не придал особого значения тому, что звенит в ушах. Не до того было. Его больше не били. Сквозь красную пелену бешенства капитаны первого ранга узрели таки старшего на борту политработника. Тем более, что он, расставив в стороны свои длинные руки, без устали и совсем не по-уставному повторял:
— Мужики! Хватит, хватит…
Наконец, «бойцы» утихомирились, смирившись с тем, что ни одна из противостоящих сторон заметного преимущества не получила. Разошлись в противоположные углы, шумно дыша и кряхтя. Через несколько часов они уже по-деловому, мирно обсуждали способы дальнейшего маневрирования в объеме поставленной перед кораблем задачи.
Обычным чередом потекли подводные будни. О бурном событии в центральном посту за период плавания все забыли. Кроме старшего уполномоченного особого отдела КГБ на подводной лодке «К-000». На первом же всплытии он дал радио о происшествии.
По приходу лодки в базу компетентные органы о нем вспомнили – информация есть, а расследования не было. Непорядок.
Как главного рефери океанского «ринга» пригласили Петра Ивановича к командиру дивизии. Кроме контр-адмирала в его кабинете сидел и начальник особого отдела – тощий, с признаками язвенной болезни капитан второго ранга.
— Вы видели? – жестко спросил «особист» ничего не подозревающего Петра Ивановича.
Петр Иванович не то, чтобы не любил офицеров этой профессии, просто привык не мучиться ожиданием от них хороших вестей. Он, не раздумывая, ответил:
— Чего!
— Ну, Вы видели, как дрались?
— Никак нет! Не видел, как дрались.
Диалог явно заходил в патовое русло. «Чекист» блистательно владел психологическими методами дознания и решил сбить с толку собеседника.
— И что?
— Что – что?
— Что Вы видели?
— Как?
— В центральном?
Петр Иванович понял, что от него добиваются показаний, как от свидетеля драки старших офицеров. К каким последствиям для океанских боксеров это может привести, он тоже понимал. Снимут, как пить дать. Парткомиссия – приказ – назначение с понижением – путь известен.
В ухе, по-прежнему, звенело – назойливо и непрерывно. Сказалось все-таки судейство на «ринге». А Петр Иванович думал, что все прошло.
— Га?
— Что Вы видели в центральном посту?
— Я плохо слышу.
— А видели что?
— Где?
— На ГКП лодки? – должностное лицо стало терять самообладание.
— Что громко разговаривали.
— Ну и что?
— Я посоветовал им уйти из центрального поста. В центральном громко нельзя.
— Ну?
— Чего?
— Не заметил.
— Кого?
— Никого!
— Совсем?
— Нет, не совсем.
— Почему?
— Задремал.
— В центральном?
— Нет! В каюте.
— Так вы спали?
— Спал плохо, тревожно.
— Что Вас встревожило? – уже орет особист.
— Так Северный полюс близко. И ухо…
Начальник особого отдела достал из кармана мятый носовой платок, вытер на лбу испарину и жалобно взглянул на командира дивизии, присутствующего при разговоре. Контр-адмирал Рамцов, прикрыв ладонью лукавую усмешку, строго обратился к Петру Ивановичу:
— Ты что-нибудь видел, Хвостокрут?
— Товарищ адмирал! Так точно! Очень плохо слышу!
— Идите! – и адмирал беспомощно развел в стороны черными рукавами с нашитыми на них широкими золотыми галунами и звездами, как бы сетуя начальнику контрразведки на подчиненный личный состав.
Так и пришлось закрыть вопрос происшествия без реагирования.
Единственный свидетель оказался на тот момент глухим, остальных не обнаружилось.
С Петром Ивановичем с того времени и до сих пор странные явления происходят. Как только задают ему скользкий вопрос, у него тугоухость обостряется, слух пропадает напрочь. И не поймешь: уклоняется от ответа или, на самом деле, на нервной почве последствия перепадов давления в прочном корпусе дают о себе знать.
Скорее всего, второе.
Островной Демьян
Из цикла «Байки от Петра Ивановича Хвостокрута»
Сентябрь 2004 года
