Олимпийский чемпион

Киевлянин Виталий Федорович Дырдыра, выдающийся спортсмен, обладатель титула, который дается на всю жизнь, олимпийский чемпион. У нас в гостях Виталий Федорович с женой Жанной Ивановной Колесниковой. Это известная спортивная семья, каждый из них внес свой вклад в развитие спорта.

Как начался Ваш путь в спорте, Виталий Федорович?

В.Д.: Как и многие дети войны, я занимался разными видами спорта в детстве: плаванием, борьбой. Но приоритетными стали водные виды: гребля и впоследствии парусный спорт. Начинать заниматься спортом в те годы было трудно из-за высокой конкуренции желающих. В парусной секции я был самым маленьким, мне даже дали кличку «Малой». Тогда водные виды спорта находились на одной базе, рядом с яхтами стоял гребной эллинг. Поэтому, когда не было возможности заниматься на яхте, мы садились в каноэ или байдарку и занимались греблей, которая помогала нам быть в хорошей физической форме.

Я начал заниматься в спортивном обществе «Наука» (позже оно было реорганизовано в «Буревестник») в юношеском классе, швертботе-двойке «Ерш», которых было мало в городе, и я перешел в класс «М». В этом классе выиграл юношеское первенство Украины 1956 года, соревнования проходили в Запорожье. После этого на меня обратил внимание председатель Федерации парусного спорта УССР Владимир Бузовский и буквально заставил моего тренера отдать мне лодку класса «М» для участия в мужском первенстве Украины. Будучи юношей, я занял 5 место в общем зачете соревнований. К сожалению, уже не помню имен шкотовых, которые тогда со мной гонялись.

Еще будучи юношей, я решил перейти в одиночный класс «Финн». Но так как я принял это решение самостоятельно, то Федерация дисквалифицировала меня, запретив на год принимать участие в соревнованиях по парусному спорту. Я начал усиленно заниматься греблей на каноэ.

Почему Вы приняли решение перейти из экипажной лодки в одиночку?

В.Д.: Во время первенства Украины, последних моих соревнований в качестве рулевого «эмки», я понял, что мои матросы не настолько серьезно относятся к развитию в спорте, как я. Для них парусный спорт был хобби, они были уже взрослые, позволяли себе пропускать тренировки, нарушать режим. Я же хотел совершенствоваться в спорте. Как-то влиять я на них не мог, они были старше меня, не воспринимали мои аргументы. Поэтому я решил не зависеть от экипажа и перешел в одиночку.

К сожалению, для меня, яхтсмена, год дисквалификации пропал. После ее окончания я хотел гоняться в классе «Финн». На то время в «Буревестнике» была только одна яхта этого класса, на ней гонялся Валентин Чекин, никто другой не имел права выходить на этой лодке. Михаил Фельдман, опытный гонщик из спортивного общества «Пищевик», видя, что я остался без лодки, предложил мне ходить с ним вместе на яхте класса «Летучий Голландец». Класс, конечно, для меня был тяжелый, но интересный.

Через какое-то время Миша Фельдман уехал жить в другой город, я снова остался без лодки. Тренер Михаил Мышинский из общества «Водник» предложил мне заниматься у них. Он пообещал, что у меня будет лодка и хорошие условия для тренировок. Но тогда за «Водник» выступал Валентин Манкин, в то время уже призер чемпионата СССР, и когда привезли новую лодку, она досталась ему. Позже из Таллина пришел еще один «Финн», уже мой. У Манкина был корпус под номером 636, у меня – 646. Так все и складывалось в дальнейшем: лучшая матчасть шла к Манкину, мне приходилось ждать. Тем не менее, в 1961 г. я впервые выехал на соревнования на «Финне» и был в первой десятке на «Балтийской Регате » в Ленинграде. В том же году меня включили в состав сборной СССР, благодаря чему я получил дакроновый парус. Позже, вместе с ленинградцами Евгением Кузнецовым и Петром Гореликовым, я поехал на «Золотой Кубок» в классе «Финн», неофициальный чемпионат мира, который проходил в городе Травемюнде, ФРГ. Политическая обстановка была сложной: провокации в Берлине, строительство стены. Спортсменов из ГДР не допустили на соревнования. Наши лодки пришли туда только на последние две гонки и руководитель нашей делегации договорился с ГДР-овцами, что мы одолжим их лодки. Организаторы согласились. Но на их лодках не все было подогнано, мачты другие. Когда все-таки привезли наши яхты, то оказалось, что в пути с них украли все, что можно было украсть: веревок нет, форточки в корме вырваны… Но финнисты всегда были дружными, ребята из других стран помогли нам, особенно голландцы. На своей лодке у меня был самый лучший приход – четвертый. В итоге я занял 29 место из 109 участников.

Манкин в то время тоже уже был в сборной?

В.Д.: Да. Но так получилось, что на гонки за границу я поехал первым. В Киеве в основном мы конкурировали между собой. Формально Манкин не попал на те соревнования, потому что ему «не успели оформить визу», такое случалось часто, все понимали, что это отговорка. В 1959 году Валентин впервые выиграл чемпионат СССР. В 1961 сменил фамилию Шембрейт на Манкин, что сделало его «выездным».

Вы продолжали выступать в классе «Финн»?

В.Д.: Да. Сборную тогда неплохо снабжали, проблем с матчастью уже не было. В 1965 году я стал победителем международной регаты в Варне, Болгария.

В 1963 окончил Киевский институт физической культуры. Еще через два года родилась дочка. Надо было содержать семью.

Жанна Ивановна, Вы тоже занимались в обществе «Водник»?

Ж.К.: Я приехала в Киев после учебы в Москве и работала конструктором в КБ на мотоциклетном заводе. Мне посоветовали пойти на греблю, тем более что я немного занималась ею во время учебы. Моим тренером был Евгений Чимеринов. Занималась два года, после чего познакомилась с Виталием, и он убедил меня бросить греблю и вместе с ним заниматься парусом. Виталий привел меня в «Буревестник» к тренеру Леонтию Дюденко. Я попала в экипаж швертбота класса «М» к Нине Анцышкиной.

С Виталием мы встречались несколько лет, поженились, потом и дочка родилась. Он ездил на соревнования, а я часто ездила с ним в качестве судьи, а потом уже после рождения дочери Оксаны пришлось чаще оставаться дома.

В.Д.: Жанна мне помогала. Я работал на кафедре КПИ преподавателем по физической подготовке. Конечно, было трудно совмещать работу, тренировки и ездить на соревнования. Жанна сопровождала лодки, проходила регистрацию на соревнованиях за меня, я прилетал и гонялся. На тренировки было недостаточно времени, их было не так много, как хотелось, тем не менее, из сборной я не выпадал.

В 1966 г. Михаил Бобрицкий, начальник таллинского яхт-клуба ВМФ, предложил мне с семьей переехать в Таллин и выступать за сборную Эстонской ССР. Сам он тоже был родом из Киева, мы были давно знакомы.

Ж.К.: Михаил Бобрицкий пригласил нас с Ниной Анцышкиной в Таллинн на регату гоняться в классе «Дракон». Гонок не получилось, потому что не было погоды. А вечером Миша говорит: «Там Дырдыра мучается в этом «Воднике» – там сейчас ни матчасти, ни поездок. Пусть приезжает сюда, создадим нормальные условия».

В Киеве не воспрепятствовали такому решению?

В.Д.: Трудностей не было, мы просто погрузили вещи и переехали в Таллин. Обстановка в Эстонии была чудесной.

Ж.К.: Михаил Бобрицкий нам очень помог с переездом, он занимался не только квартирой, но и нашим бытом. Устроил меня на Таллинскую экспериментальную верфь спортивного судостроения в КБ на инженерную должность. Потом мне предложили гоняться в эстонском экипаже с Астрид Тамрэ в классе «М» и мы дважды становились чемпионами Эстонии.

Когда Вы приехали в Эстонию, Александр Чучелов еще гонялся в «Финне»?

В.Д.: Нет, он был старше меня и тогда уже перешел в класс «Солинг». Когда я приехал в Таллин, то сразу обратился к нему с просьбой дать свою лодку, пока на верфи строилась моя. Он с радостью согласился. Год я выступал на его лодке, пока не освоил свою.

В 1967 году команда Эстонии выиграла Спартакиаду народов СССР, я был вторым в классе «Финн», проиграв первое место Манкину.

После этого эстонцы командировали меня на «Золотой кубок» 1967 года, он проходил в Финляндии, на полуострове Ханко. В первый день соревнований на акватории был шторм такой силы, какой я никогда до этого не видел. Ветер вырывал деревья с корнями. Но мне это было на руку, так как моя новая лодка не прошла обмер. Из-за погодных условий первые три дня соревнований гонок не было, я за это время успел поработать над лодкой. Начались гонки, был хороший ветер, я постоянно финишировал в первой десятке. Потом подзакисло и в последних двух гонках у меня был результат хуже. В итоге я закончил те соревнования 11 из 130 участников. При этом разрыв между мной и 8 местом был минимальным. Выиграл Кубок Вилли Кувайде из Германии, Манкин был вторым.

С переездом в Таллин я стал чаще выезжать на соревнования за границу. Дважды выигрывал международную регату в Хельсинки.

В 1969 г., выступая за Эстонию, я стал чемпионом СССР, гонки проходили в Севастополе. Выиграл у Манкина Черноморскую регату.

В Таллине я занимался с детьми, набрал секцию «Оптимистов», один из моих воспитанников, Евгений Печенкин, потом был в составе сборной СССР. Когда уезжал на соревнования, с ребятами занималась Жанна.

Каким был в 1960 году парусный спорт в Киеве?

В.Д.: По большей чести он был любительским. Мы с Манкиным были наиболее подготовленными, но были и другие хорошие гонщики: Олег Бузовский, Михаил Костин, Виктор Ключенков. Мы были теми киевскими спортсменами, которые выступали на общесоюзном уровне.

В целом атмосфера парусного спорта в Киеве того времени была дружелюбной.

После нескольких лет в Эстонии Вы вернулись домой, в Киев. Почему?

В.Д.: Климат не подошел, да и тосковали по Родине.

Ж.К.: Вернулись мы в 1970 году. Михаил Бобрицкий посоветовал Виталию пойти на военную службу в Киевское высшее военно-морское политическое училище. Виталий стал преподавателем на кафедре физического воспитания.

В.Д.: Из Таллина я забрал свою матчасть и после возвращения в Киев принимал участие от Украины в V Спартакиаде народов СССР в Риге. Завоевал бронзовую медаль. В этой Спартакиаде Украина победила в командном зачете. Состав команды был сильным: Анатолий Дегтярь на «Солинге», Валерий Гусенко на «Летучем Голландце», Ростислав Сахно на «Звезднике» и я на «Финне». Призом команде-победительнице по парусному спорту был новый «Солинг» и, как москвичи не упирались, Дегтярь, все-таки увез его в Николаев.

Жанна Ивановна, как сложилась Ваша трудовая биография после возвращения в Украину?

Ж.К.: Меня пригласили на работу в Киевский дворец пионеров тренером по парусному спорту. Тогда впервые в программу спортивных школ ввели парус для девочек. Я два года тренировала девочек в классе «Кадет». А через два года я перевелась на должность методиста спортивной школы «Дворца», затем стала завучем школы. Семь видов спорта, лагеря, сборы, соревнования, материальная часть – работа была сложной. Позже стала директором этой школы.

После этого работала главным специалистом по развитию детско-юношеского спорта в спортивном обществе «Динамо». Проработала там 19 лет.

В 1995 году пришло время уходить на пенсию. Как раз в это время в созданную Федерацию спортивной гимнастики Украины, получившую статус национальной, искали специалистов и меня пригласили начальником команды, выбрали генеральным секретарем Федерации. В 1996 году на Олимпиаде в Атланте наши гимнасты и гимнастки завоевали 6 медалей.

Позже я работала в Киевской федерации парусного спорта Украины.

Виталий Федорович, Вы после возвращения в Киев продолжили выступать в классе «Финн» за СКА?

В.Д.: Тогда была такая система: мои результаты шли в зачет и в СКА, и в ВМФ.

Перед Олимпиадой 1972 г. в Мюнхене Манкин предложил мне сесть с ним в одну лодку класса «Темпест». Вначале я сомневался, ведь предстояла большая тренировочная нагрузка, переживал, что меня не будут надолго отпускать из училища. Но в Москве уже был разработан план нашей подготовки. Мы оба выступали за ВМФ. За подготовку отвечал начальник ЦСК ВМФ Борис Столярж. Нас серьезно готовили, потому что руководство ЦСК ВМФ несло ответственность за наш результат на предстоящих Олимпийских играх.

Мы были многолетними спортивными соперниками, и чтобы «укрепить дружбу» нашего экипажа, был задействован начальник штаба ВМФ адмирал Георгий Егоров. Для этого нас вызвали в Москву. Начали беседу. Егоров сказал, что штаб решил создать наш экипаж и выполнить все необходимые условия для получения золотых медалей Олимпиады: «Других предложений у командования нет, если вы против, пожалуйста, высказывайтесь».

Началась подготовка к Олимпиаде. Каждый день после проведения мною занятий в училище, мы тренировались, в любую погоду, в любых условиях. Базировались на Трухановом острове на базе СКА.

К тому времени Вы ходили только на «Финне». Как проходил процесс привыкания к роли шкотового в атлетической килевой лодке?

В.Д.: Я представлял работу шкотового. Сам в свое время ходил на «эмке» и «Голландце», понимал обстановку взаимодействия экипажа. Я старался не вмешиваться в вопросы тактики, но что касается настройки парусов, дифферентовки, я кое-что подсказывал Манкину.

Тренировались в Киеве до льда. Потом перевезли лодку в Сочи. Интересная история с этим связана. На базу нельзя было привезти кран, чтобы поднять яхту, но у нее изнутри можно было отстегнуть бульб-киль. Мы подвесили лодку, отдали болты, завели в бульбу тонкий трос и бросили прямо на дно. Солдаты помогли нам вытащить корпус и закрепить на кильблоке, а потом подняли за трос бульбу. Манкин не знал, что так можно было сделать, и восхищался моим решением задачи. Потом еще где-то полгода вспоминал: «Как ты додумался?!».

Первыми соревнованиями для нашего экипажа стала регата в Йере, Франция. Дуло так, что глаза нельзя было открыть. Трапеция оборвалась, не понимаю, как я выдержал на шкотах. Мы заняли третье место.

Потом тоже во Франции был чемпионат Европы. Все гонки в сильные ветра мы выиграли. Три последних гонки прошли в слабый ветер и нас обошли несколько экипажей. Валентин, конечно, был расстроен. Он всегда был исключительно требователен к себе и ко мне. Конечно, я тоже совершал ошибки – но это спорт. Претензии – это нормально, это эмоции, это естественно для человека.

Как проходила Олимпиада?

В.Д.: Мы оба были яхтсменами-одиночками, поэтому каждый из нас был заряжен на победу, но самостоятельно. На Олимпиаде мы встречались только в лодке. Остальное время отдыхали друг от друга. Психологически это было правильно. Думаю, что нас даже специально не поселили в одном номере или рядом, чтобы была разгрузка друг от друга.

В «Темпесте» тогда было очень много «финнистов», поэтому нас с Манкиным многие знали. Со многими соперниками я был дружен. Например, англичанин Уорен попросил, чтобы я ему из Киева привез гитару и фуфайку в обмен на гик. Купить гитару тогда было проблемой, но мы все же выполнили просьбу и получили гик.

На Олимпийской регате, я считаю, у меня был один большой промах: во время одной из гонок спинакер перекрутился. В остальном я сработал чисто, добросовестно, с высокой отдачей. Я корректировал Манкина по положению противников, подсказывал по погоде. В остальном мы гонялись молча.

Мы хорошо начали олимпийскую регату. В день проходила 1 гонка. Вначале мы пришли третьими, потом четвертыми, третью гонку выиграли, потом у нас опять был третий приход. Пятая гонка была завальная, финишировали восьмыми.

Шестая гонка. Находимся в предстартовой зоне. Все расслаблены, кто- то внутри лежит, Манкин оперся на подветренный борт, я на наветренном сижу. Вдруг неожиданно датский рулевой приводится. Валя отвернул, но касание было. Мы хорошо прошли гонку, финишировали вторыми. Датский экипаж подал протест. Но польский спортсмен, который находился рядом в тот момент, выступил свидетелем на нашей стороне, и протест оставили без последствий. По результатам шести гонок, без выброса, мы были вторыми, англичане – первыми. Думаю, они попросили датский экипаж подать протест, так как по результатам шестой гонки мы почти догнали их по очкам, а с учетом выброса даже опережали.

Потом Олимпиада была приостановлена в связи с терактом. Мы думали, что на этом регата и закончится. Но после одного дня перерыва гонки продолжились. Тут конечно, мы уже серьезно настроились против английского экипажа. Глаз с них не сводили, а Уорен уже почувствовал, что мы наседаем и, как побитый пес, ушел куда-то в море, не смог справится с давлением. В итоге у нас – третий приход, у англичан – восьмой.

Жалко было нидерландский экипаж, они были 5, хотя ранее в том году выиграли чемпионат Европы, а в 1970 – чемпионат мира. Рулевой Бен Стартьес после регаты подошел поздравить нас и пошутил: «А меня, наверное, теперь в Сибирь пошлют».

Вам посчастливилось видеться с Паулем Эльвстремом?

В.Д.: Да, он выступал на тех Играх в классе «Солинг», но у него не пошла регата, и он после 5 гонки собрался и уехал домой. Он был кумиром Валентина Манкина и его первого тренера Сергея Машовца.

После окончания Олимпиады Вы общались с Валентином Манкиным?

В.Д.: Общались, конечно, но только формально. Друзьями мы не стали.

Мы оба понимали, что наш экипаж был создан только для успешного выступления на Олимпиаде 1972.

Статус Олимпийского чемпиона – это навсегда. На протяжении 47 лет после Игр Мюнхенской Олимпиады Вы ощущали этот статус?

В.Д.: Вначале нет. Я стал заслуженным мастером спорта СССР и ничего больше. Какого-то материального стимула от государства не было, хотя обещали дать квартиру. После возвращения очень тепло встретил в Киеве коллектив КВВМПУ. Вызвали в Москву для награждения. Золотой значок Олимпийского чемпиона у меня на лацкане пиджака и сейчас.

Статус Олимпийского чемпиона – это навсегда. На протяжении 47 лет после Игр Мюнхенской Олимпиады Вы ощущали этот статус?

В.Д.: Вначале нет. Я стал заслуженным мастером спорта СССР и ничего больше. Какого-то материального стимула от государства не было, хотя обещали дать квартиру. После возвращения очень тепло встретил в Киеве коллектив КВВМПУ. Вызвали в Москву для награждения. Золотой значок Олимпийского чемпиона у меня на лацкане пиджака и сейчас.

Порадовало, что в качестве поощрения из Москвы училищу передали яхту «Л6», три «Фолькбота», польскую яхту «Капелла», много буеров DN и буер-монотип XV. Начала работать парусная секция в училище, в которой занимались курсанты. Я с ними ходил в речные походы, мы участвовали в соревнованиях.

После ухода из большого спорта я с головой окунулся в службу: создал спортивные секции, активно занимался созданием спортивной базы. В результате команда КВВМПУ выиграла Спартакиаду СССР среди высших военно-морских училищ.

Я прослужил в училище до 1990 года. Скажу откровенно, только уже в зрелом возрасте я начал ощущать какую-то сопричастность к статусу Олимпийского чемпиона. Нас ведь не так много.

Тогда, 40 лет назад, я спокойнее относился к этому статусу.

После Олимпиады Вы продолжили гоняться на «Финне»?

В.Д.: Я ходил на «Финне», но уже не гонялся. Пока я два года был на «Темпесте», мои конкуренты-«финнисты», молодежь, совершенствовались, к тому же лучшие получили новейшую материальную часть. Я уже не мог с ними тягаться.

Таким образом, после 1972 г. я ушел из олимпийского спорта. Это было тяжело.

Ж.К.: Даже сейчас Виталий не любит бывать на соревнованиях по парусному спорту. Ему было очень нелегко уйти из олимпийского спорта.

Какая лодка ближе – «Финн» или «Темпест»?

В.Д.: Естественно «Финн». Очень жаль, что его убрали из программы олимпийских игр. Среди олимпийских одиночек этот класс ни с каким другим не сравним. Тем более с современными технологиями постройки эта лодка стала не переворачиваемой, с легкой мачтой.

«Темпест» – неплохая лодка. Но в лавировку она никакая, проигрывает «Солингу». На бакштагах она скоростная, но очень тяжелая в управлении. Рулевому может нагрузка не такая большая, ведь он шкоты тягает через блоки, но работа со стакселем и спинакером трудная, так как лодка тяжелая – нагрузка на паруса большая. Из-за этого «Темпест» и не прижился.

После демобилизации из вооруженных сил Вы редко бывали на воде?

В.Д.: Через два дня после демобилизации я пошел в рыбколхоз на Киевском водохранилище работать пасечником. Это была моя вторая мечта после парусного спорта.

Мне нравится работать с пчелами. Сейчас я на пенсии, у меня семь своих собственных ульев на Трухановом острове, я каждой пчеле могу уделить внимание.

Мои целеустремленность и трудолюбие в спорте сегодня воплощаются в деятельности пасечника.