Непростое это дело отбирать горячие сигнальные экземпляры у издателя.
Командир играл в шахматы со свои гостем в салоне. Партия затянулась, оба игрока не блистали тактическими находками. Да и разговоры на приземленные темы занимали время и отвлекали внимание. Опять же — чай, которым они угощались уже не по первому стакану, тоже требовал к себе уважения. Надо сказать по секрету, что сам разговор, не-спешно перекатывающийся с темы на тему, доставлял большее удовольствие, чем старинная военная игра. Неверский играл «гамбит», что, как известно даже шапочно знакомым с шахматами, означает «подножка».
— Шах! — сказал командир сторожевого корабля Стас Неверский, выведя ферзя на боевой галс.
— Да, пожалуйста! — с готовностью сказал гость, психолог бригады Александр Беров, и закрылся слоном.
Неверский взялся было за подготовленную к бою и походу ладью, но тут же без труда понял, что сейчас он ее потеряет, если продолжит комбинацию. Дальше мог следовать только бессмысленный обмен фигурами, не дающий никому позиционного превосходства. — Черт! Не додумал! — поморщился он недовольно.
— Ничья? — спросил он гостя.
— Ничья! — охотно согласился тот. Когда в игре кто-то проигрывает, а кто-то побеждает, то в отношениях все равно пробегает холодок. Стас проигрывать не любил, Беров — тоже. Вот только доброй драки бы и не хватало в командирском салоне! А на фига это надо? Особенно вечером трудного дня.
Закурили. Понаблюдали за разлетающимися кольцами дыма.
По кораблю раздались звонки, дежурный по техготовности бригады строил на про-верку аварийную партию.
— Ага! Потешная готовность в действии! А у меня — самая подготовленная аварий-ная партия! — между двух затяжек, без особого тематического перехода, похвастался Не-верский. — И по борьбе за живучесть мой экипаж отработан без дураков!
— Ну, конечно! — охотно согласился Беров, — Надо быть очень крупным идиотом, что-бы хотя бы за два месяца не усвоить два сценария! И шевелиться более или менее, в такт команде — даже медведя можно обучить методом постоянных повторений. Только скучно это! Хвали сам себя, а чтобы «отмандюкать», всегда найдутся другие — согласно покивал он головой.
— Ага! От такого слышу! — тут же парировал командир.
Беров, выпустил из себя сизый сигаретный дым и продолжал: — А вот теперь пред-ставь себе — пожар, дым, крики, страх! Среди ночи проснулся от душераздирающего ава-рийного звонка. Слетел с койки — ничего не понятно! Все бегают и все кричат чего-то. Щит обесточили — свет отрубился. Ни хрена не видно! И вот тут сразу становится нечем дышать, со всех сторон обступает опасность. А, ко всему, еще каждый начинает командо-вать — кто во что горазд! И простому моряку хочется свалить отсюда куда подальше… чтобы шкурку свою сохранить. Инстинкт самосохранения просыпается и переключает управление поведением на себя, как более сильная станция. Где-то так …
— Ну и картиночку ты нарисовал! — насмешливо покрутил головой Неверский. — А делать-то что?
— Есть такое понятие — психологическая подготовка. А есть еще — психологическая устойчивость. Эту самую психологическую устойчивость — то есть, способность действо-вать, не взирая на опасность и разные негативные и дестабилизирующие факторы …
— Ты меня, спецтерминами-то, не грузи, ты рукой покажи! — перебил Неверский, а то я тоже смогу рассказать тебе … скажем, про ракеты, да так, чтобы ты ни хрена не понял — сказал он ехидно.
… надо нарабатывать и подкачивать — как бицепсы … у кого они есть — невозмутимо продолжал психолог.
Беров в течение пяти минут, рисуя фломастером на листе разъяснял факторы, якобы воздействовавшие на человека во время всяких «чепух» и что происходит в голове у этого самого человека во время начала очередного корабельного приключения. И что, чем чаще и разнообразнее, тем вернее вырабатывается не частный навык, но стереотип поведения — что и требуется в идеале.
Неверский согласно кивал головой, задавал уточняющие вопросы.
— А это что за вилка? — ткнул он в один из значков на схеме.
— Это не вилка, греческая буква «пси», а психос — на том же греческом, «душа» означает. Понял? — спросил Беров.
— Ага. Вы этой самой вилкой в души-то и лезете! А я-то думаю, какие у вас инструменты! — опять понятливо кивнул головой его приятель.
Наконец, откинувшись на спинку кресла, он закурил очередную сигарету и сказал, поворачивая схему Берова и так, и этак:
— Да, я понял, это вам не картошку по карте двигать ! А вот давай проведем такую вот тренировку совершенно тайно и внезапно?
— Я-то — за, но как это все будет выглядеть с точки зрения плана? Да и организация должна быть, а то ка-а-к наслесарим! Век помнить будут! — и после раздумья добавил ти-хим тоном: — Или будем…
— А примерно так ….
Вот тут уже Неверский стал рассказывать, как он все это видит, с точки зрения Корабельного устава, руководства и всяческих наставлений!
— Главное — снова встрял Беров, — это создать мотивацию поведения. В двух словах, что бы моряк глубоко прочувствовал, что борьба с опасностью во время пожара и аварии — более верный путь самосохранения, чем бегство! Куда, на фиг, в море убежишь? Мотивация — это главное, это получше стимулов будет!
— А в чем разница?
— Как тебе сказать … Стимул — это такой дрын, которым тебя будут колотить по гор-бу, если чего-то не сделаешь… кстати так с латыни и переводится — палка погонщика. А мотив — это, скорее, бутылка коньяка с закуской, которая ждет тебя после успешного выполнения задания!
— А вот пусть только «обделаются» мои орлы на этих учениях, я тогда так «бычков» предметно «отмативирую» — до печенок достанет! — мрачно пообещал Стас Неверский.
— Ну что? Спорить будем?
— Сам же говоришь, кто спорит — то один дурак, а один — подлец!
— Это не я, а кто-то из античных товарищей!
— Не знали твои древние греки РБЖ и пожаров на корабле!
— И как-то жили же без них-то! Ты, кстати, свою севастопольскую фуражку с кетчу-пом не съел по итогам прошлых думских выборов!
— А ты залив в одних трусах не переплыл! Помнишь, когда отменили объявленное президентом повышение окладов!
— Вода холодная была …
Так, в шутливой пикировке они «довели до ума» и обговорили детали «эксперимента №1», как условно назвали они предстоящее мероприятие.
Через два дня решили все эти планы воплотить в жизнь. А что? Решили — сделали! Чего тянуть-то?
Неверский обговорил все с комбригом сам, тот озаботил кого-то из флагманских специалистов, Берова. Тот сделал вид, как будто слышит об этом в первый раз. Все дела-лось в строжайшей тайне. Для чистоты эксперимента в день «Ч» командир демонстративно съехал на берег, оставив за себя старпома Александра Андреевича Сарыча, который еще не совсем вжился в образ главного ревнителя боевой подготовки и морской культуры на корабле.
Итак, среди белой летней ночи, в самый сонный час «собачьей вахты» асфальтовой дорожке между причалами, побитой сотнями матросских сапог и «гадов», с заговорщиц-ким видом шли три офицера. По предутреннему зеркалу залива, слегка окрашенному в розовое выглядывающим из-за сопок солнцем, плавали большие морские чайки. У нас их тут традиционно называют «бакланами» — видно за невероятную прожорливость и нераз-борчивость в диете.
Другая банда таких чаек с шумом и дракой потрошила мусоросборник, иногда сши-баясь с бригадными дворняжками из-за пищи.
— Вот, блин, вороны в парадке! — возмутился флагманский ракетчик Гриневский, назначенный старшим «на вылазку», швырнув в них увесистой галькой. Те возмущенно за-орали еще громче.
— Тише ты, всю вахту перебудишь! — цыкнул на него флагманский химик, тоже под-вернувшийся комбригу под руку и назначенный третьим «контролером».
Офицерам удалось прокрасться к кораблю почти никем незамеченными. Вахтенный у трапа даже не среагировал на знакомых офицеров штаба бригады.
«Идут — значит им надо!» — логично заключил старшина свои наблюдения, — «Мало ли …». Сейчас он был больше озабочен тем, чтобы капитан 3 ранга Гриневский, известный своей въедливостью к вахтенным и дежурным, не заметил бы удочку, лежавшую почти открыто.
«Даже спрятать как следует не потрудился, обормот!» — осуждающе подумал Беров, «Отольются ему рыбкины слёзки!» — мстительно пообещал он.
Но сейчас задача была противоположная — быстро и без шума пройти в нужное по-мещение корабля, изображать ту самую щуку, чтобы карась не дремал, было не с руки. Тем более, все знали, что вахтенные на юте иногда баловались тихими ночами, таская всякую рыбную мелочь, годившуюся больше для корабельной кошки. С этой рыбалкой боролись столь же постоянно, сколь и безуспешно. С другой стороны, «рыбак»-то точно не заснет, приткнувшись где-то за башней, укрываясь от ветра, а хоть что-то увидит, и к действиям готов будет быстрее, чем спящий и разомлевший…
Робко тенькнувший звонок, тем не менее, тоже не заставил появиться дежурного по низам под светлые очи офицеров.
Они прокрались в офицерский коридор, где и была запланирована акция.
А дальше было вот что: нашли приборочный обрез, туда сложили приготовленные листы бумаги, которую намеривались поджечь. Тут надо пояснить для тех, кто с этим на-прямую не сталкивался: средства имитации, вроде дымовых шашек, взрывпакетов, пиропатронов и даже петард в закрытых помещениях использовать запрещено! И это правиль-но, ибо стремление приблизить обстановку к боевой надо четко ограничить, и вовремя пресечь задор и энтузиазм поборников боевой и психологической подготовки — как сделал мудрый комбриг и в этот самый легендарный период. Иначе … сколько мрачных приказов про такой энтузиазм пришлось читать автору этих строк за долгую службу!
Гриневский с видом Герострата запалил приготовленный сюрприз. Полыхнуло пла-мя в листах сухой бумаги, к подволоку потянулся синий дым. Сквозняк, нагло гулявший по коридорам дремлющего корабля, быстро растянул по нему запах горящей бумаги. Дым тянулся к подволоку и лихо заполнял помещение носовой аварийной партии.
Тишина! Но вот послышались шаркающие шаги. Заговорщики попрятались. С замиранием дыхания думали: « Ну вот, вот сейчас … вот начнется!».
Индейское национальное жилище «фиг вам» как говорил кот Матроскин! Это, в та-почках типа «Не шагу назад!» проследовал в гальюн проснувшийся контрактник, выгнанный из своей койки сработавшим «биологическим будильником». Он глянул на сиреневый туман, пахнущий пионерским костром, и … двинулся назад к себе в каюту. Заскрипела своими ревматическими пружинами койка, куда он плюхнулся досматривать сон!
— Д-а-а-а! — удивленно протянул Гриневский. Вздохнул, и добавил в огонь личную пластиковую расческу и кусок какой-то резины, завалявшейся в кармане. Потянуло противным запахом, в дыму появились черные прожилки.
— Так натуральнее будет! — пояснил флагарт.
Целеустремленной походкой куда-то прошел рассыльный по кораблю. И — тишина! Берова пробрал нервный смех. Он представил, как он все это будет преподносить своему приятелю Стасу Неверскому. «Эх, надо было поспорить хоть на пару банок пива!» — запоздало пожалел он.
Меж тем коварный огонь почти сожрал всю свою пищу! И никакой реакции! Надо было что-то делать! И тут Андрею Гриневскому пришла в голову блестящая идея! Он приоткрыл на ширину ступни дверь в каюту Сарыча, который мирно спал на раскрытой книге … «РБЖ НК». Сон в руку!
Все-таки, старпом был опытным моряком. И что такое возгорание на корабле, знал совсем не понаслышке!
А запахи гари … — это неприятная штука, доложу я вам! Поэтому Сарыч подорвался над койкой и, прямо с воздуха, попал обеими ногами в брюки, затем — в туфли на коврике. Он пулей вылетел в коридор, и, увидев штабных офицеров, все сразу понял и вступил в игру.
«А если бы старпом был на сходе, а командир мирно бы спал в своей каюте наверху?» — задал сам себе риторический вопрос Гриневский, начавший всерьез злиться.
Раздались рвущие душу частые звонки колоколов громкого боя. По плану этого учения было решено дать аварийную тревогу, безо всяких «учебных» оговорок. Опять же — для чистоты эксперимента, как Неверский и Беров убеждали осторожничающего комбрига. Гриневский командным тоном дал такую вводную старпому, без лишних слов просветил его о целях и задачах учения. Тот понял и сразу умчался на ГКП и оттуда уже неслись его команды по громкоговорящей связи.
Раздался грохот открываемых дверей, грохочущих трапов, топот ног, и человек двадцать, в одних трусах и тапочках, но без аварийного инструмента, вбежало в офицерский коридор правого борта. У них в глазах горело любопытство городских зевак: «Чегой-то и гдей-то так красиво горит?». Во всяком случае, было очень похоже — отметил про себя Беров, склонный к емким сравнениям. Посмотрели, увидели …
Тут уже выскочили из своих кают офицеры обеспечивающей смены и раздались пер-вые вразумительные команды. Появившийся, в спортивных штанах и в кителе, старшина команды трюмных Ахашенин, стал наспех раздавать легкие тычки и затрещины, предваряющие конкретные указания по аварийному инструменту. Быстро помогло, народ забегал энергично, а действовал довольно организованно и толково. Разматывали шланги, искали пожарные стволы. Кто-то их собрал и унес — наводить солнечный блеск специальной пастой.
«Видно, тычки включают повышенную передачу. А затрещины освобождают от со-мнений по поводу необходимости определенных действий!» — перевел на научный язык действия мичмана Беров. — «Надо после записать — для закрепления материала!».
Невесть откуда появившийся механик был красный как рак — не то — от стыда, не то — от злости!
Мимо него пробежал в сторону выхода запыхавшийся старшина-контрактник, толкая всех своим большим чемоданом и коробкой с «видиком». Охреневший от уд…. нет, от ступорного изумления, командир БЧ-5, с рычанием бросился за беглецом, тот отмахивался от него чемоданом, и продолжал следовать цели.
— Мужики! Так он же свое барахло на причал попер — спасать от огня. Все заработан-ное непосильным трудом! — заржал флагманский химик, щелкающий секундомером и де-лающий корявые пометки в блокноте.
— Вот! А вы говорите — мотивация! — саркастически хмыкнул Гриневский в адрес Берова. Тот стоял, тихо-мирно, прижавщись к переборке и ничему не удивляясь. Все предсказуемо, все логично …
«Запоминает «ляпы» и сразу придумывает хохмы!» — со злостью подумал механик. Ядовитую слегка, вездесущую иронию Берова знали.
Время шло. Действия личного состава наконец-то стали принимать осмысленный характер в соответствие разных инструкций и руководств.
Вот тут и раздались три длинных звонка — на борт прибыл отец-командир и всту-пил в руководство борьбой за живучесть.
— Ты рев медведя, который прищемил себе передние подвески расщепленным пнем, слышал? — спросил Гриневский вкрадчивым голосом.
— Нет! — честно удивился «химик», пока еще не понимая, к чему клонит флагарт.
— Сейчас услышишь, да и увидишь кое-что тоже … — твердо пообещал тот.
Меж тем выяснилось, что аварийно-спасательного инструмента на местах тоже не оказалось. Тушить было нечем! Догадливый и запасливый любимый личный состав прятал его поближе к «штатным» местам «пожаров» и «аварий» по неизменным вот уже долгое время «легендам» и планам. От места этого «пожара» они оказались далеко …
— Не по сценарию пожарчик-то организовали! — ехидничал химик.
Рев медведя уже начался. Гризли с горящими глазами встал на дыбы и смял бедно-го механика, не успевшего смыться на штатное место по тревоге. Оказывается, он не во-время решил проверить выставленные им краболовки на баке, а тут к-а-а-к началось!
А теперь представьте картину — командир на причале, наблюдает и слушает, на корабле — аварийная тревога, а механик …
Н-да-а! Неверского понять было можно! Он с ходу начал выкрикивать вслух такие извращенные сексуальные фантазии, такие комплектовал пары и позы … что доктор уж было решил, что помутившийся разум командира сделал его маньяком! Нет, конечно, он это наблюдение держал где-то глубоко-глубоко в мыслях, не решаясь подойти к кэпу. Правильно, между прочим, делал! Разъяренный гризли — это машина. Только подавай следующую жертву! Доктор-то это понимал поболее некоторых других!
Неверский уже «отмативировал», с садизмом, весь экипаж, потом построил офицеров и мичманов, потом — одних офицеров. Он клятвенно обещал, что привезет целый ящик самой большой и не струганной морковки и уж теперь-то он точно знает, кому, куда и сколько ее засунуть! А механику он снисходительно сказал, что напрочь оторвет ему кое-что, свисающее с его мягкотелого прочного корпуса. Так как, пояснил он, механику это самое больше не понадобится — домой он сходить больше не будет! Так до академии на корабле и просидит! Командир БЧ-5 изумился и робко напомнил взбешенному «тира-ну» о том, что в академию он в плане лишь на будущий год.
— А я что вам говорю? — обиделся командир. — Я и имею ввиду август будущего го-да — будет время подготовиться к экзаменам, опять же — физподготовку к отличной норме подтянуть! Время-то будет! — по-садистски бурчал Неверский.
Оценивая произошедшие события, взбешенный командир разбирал каждую деталь, причем перекладывал участников такими характеристиками, что … И при этом он сопровождал каждый словарный залп последовательным загибом очередного пальца на руке . «Наверное, чтобы кого не забыть и не «обидеть», либо не повториться!» — решил про себя Сарыч.
Кое-как затушив тлеющий «тазик», личный состав, какой-то присмиревший, шуст-ро двигался по кораблю, ясно понимая, что это пока цветочки, а ягодки будут сразу после подъема флага.
Виновники переполоха стояли на причале, переговариваясь. Тем временем, Неверский уже ходил с боцманом по шкафуту, раздавая тому замечания. Что и говорить, командир службу любил и знал. А по морской культуре немного бы нашлось тех. кто был бы ему хотя бы равен!
— Привет маврам! Сделали свое черное дело — и можно сваливать? — поинтересовался он, — меня испугались? Зря!
Я вообще-то — малый добрый,
Лишь по должности — тиран,
Ну, а если стану злобным —
Только к этим, да — к врагам!
Неверский нараспев процитировал стишок, достав его откуда-то из глубин своей бездонной памяти. Тут он сделал приглашающий жест: — Пошли ко мне чай пить! Время — самое дурацкое, спать ложиться уже поздно, работать еще рано — скажут, заболел! Чаем угощу!
— Ага, с уксусом! — зубоскалил «химик», — С цианистым калием! — возразил Гринев-ский, он был более критичен к содеянному им и его группой.
— Ну, уж нет — с мышьяком — чтобы дольше мучились! — заключил психолог.
— Прямо праздник юмористов какой-то! — восхитился командир, — вечно ты, Саша, стараешься высмотреть во вверенных тебе душах самые черные пятна! А где вера в божью искру? Светлое начало? И чему тебя в вашем морполите учили! — укоризненно ска-зал он и махнул рукой. — Топайте, вон, на «Дерзновенный» и пейте там тараканий отвар вместо чая! А ты, Валера… — тут он мстительно посмотрел на флагманского химика, — ко мне за пайком как только подойдешь, так сразу получишь… уж я баталера проинструкти-рую … набор костей для народного творчества, мешок пшена и …. — но тут его постра-давшая, от подорванного самолюбия вследствие фиаско по БЗЖ, фантазия дала сбой. Он с достоинством задраил за собой дверь, скрываясь в коридоре и оставляя последнее слово за собой — пока офицеры штаба не нашлись с ответом.
В кают-компании «Дерзновенного» состоялся большой доклад штаба бригады, с присутствием командиров, старпомов и заместителей по воспитательной работе всех ко-раблей, стоящих сейчас в базе. Неверский обычно называл такие утренние «хуралы» «ка-юк-компанией». Сейчас эта шутка пахла правдой… Да еще — прямо по нему самому!
Выслушав все, что было написано выше, комбриг взялся за голову. Во время док-лада раздавались смешки непричастных к ночному действу. Причастные хмуро молчали и прятали глаза.
Комбриг призвал к порядку, заметив, что на любом корабле, на выбор, результаты могли бы быть и похуже, даже после предупреждения.
— Несогласные есть? Если есть добровольцы, к тому сегодня же ночью и придем!
Клуб самоубийц был не здесь, и ответом комбригу была тишина.
Неверский взял слово для доклада, но был краток: выводы сделали, «бычки» свою порцию получили, а теперь переваривают и икают. Сделаем план и будем последовательно работать!
— Вот-вот! — подхватил комбриг, — только то, что вы сами вызвали огонь на себя, из-бавляет меня от выбора, что делать со всеми вами и вашим кораблем. Все пришедшие в голову варианты — один страшнее другого! А вот если теперь кто-то из кораблей тоже также «доложится по-большому» …
А дальше пошел швартовочный «штиль»….
Вернувшись на корабль, они разбирали учения со старпомом.
-Учи психологию, старпом!- вещал Неверский — Вишь, как оно по науке вышло! И что обидно — как обещал этот сукин сын Беров, именно так и вышло! А ты — два учения в не-делю, тренировки … (тут он срифмовал тренировки и учения, но эти рифмы редактор не пропустит).
— И что за наука такая — главное, одни гадости предвидит. Нет, чтобы чего хороше-го! Говорит, надо то сделать, это … Кстати … а скажи-ка заму нашему, пусть сейчас же зайдет ко мне со всеми бумагами по матросам да по контрактникам … Пока хватит! Чего этот Беров напрогнозировал? А то, чего кто отмочит, опять будем восхищаться — гляди-ка, подлец, вновь в десятку… Я тогда вас с замом на заданную глубину прямо у борта по-ставлю — с теми, кстати, семью огнетушителями на шее, которые сегодня не сработали! Слава Богу, хоть про это комбриг не узнал, точно бы растоптал мою тушку в блинчик и под дверь бы выпихнул! Уф-уф! А тебе еще предстоит командовать кораблем или даже — целым соединением!
— Товарищ командир! А просьбочку можно? Не надо мне соединения, мне бы скла-дик какой под командование? Типа тяжелых или очень тяжелых железобетонных конст-рукций! Чтобы не сдвинуть трактором …Чтобы звезды точно и в срок на просветы, и на пенсию — вовремя, с целыми нервами и, по возможности, лично живым!
— Эх, Сарыч! Ну, нет в тебе здорового карьеризма и честолюбия! Опять же — романтики ни хрена … Сигареты-то хоть есть? Давай, а то я уже выкурился … нет надо бросать и пере-ходить на валерьянку … стаканами…
Вечером того же дня Неверский и Беров втихаря пили «мировую» под вареного красавца-краба, со стол величиной , и запеченную треску.
— И вот ты скажи, Саша, какая это ваша наука, если от нее только разочарования? теперь же сам спать не буду и … никому не дам! Пока! Опять же, за сегодняшний день по людям «на танке проехал», стрессов наделал … вот снимать приходится … да. А кто ви-новат? Зигмунд Фрейд, говоришь? Он первый начал? Вот тут ты врешь, полагаю! Такие гадости бабки-гадалки за пятак пятьсот лет назад предсказывали! Даром, что ли, сжигали их пучками на кострах, еще всего-то лет полтораста назад, когда они предсказывали не то, чего бы хотелось? Сейчас вот народ подобрел, и завязал с этим … дурной тон, однако! А ты говоришь …
Ф. Илин (В.Белько).
